Читать сказку Сын привратника - Ганс Христиан Андерсен, онлайн бесплатно с иллюстрациями.

Страница 3 из 3

Сын привратника (сказка)

– Нет, я не о том, я насчет почета! – возразила жена. – Что ему эти деньги! Он их заработает много больше в год! И уж, конечно, возьмет богатую невесту. Будь у нас дети, муженек, наш сын тоже бы мог стать архитектором и профессором!
Хорошо отзывались о Георге в подвале; хорошо отзывались о нем и в бельэтаже; там это позволил себе старый граф.
Поводом послужили детские рисунки архитектора. Почему же о них зашел разговор? Да вот, заговорили о России, о Москве, ну, дошли и до Кремля, который когда-то нарисовал и подарил Эмилии Георг. Он дарил ей много картинок, но из них особенно запечатлелась в памяти у графа одна: «Эмилин замок», с комнатами, где «она спала», «танцевала» и «играла в гости». И вот граф высказал, что профессор одарен большим талантом и, наверно, умрет в высоком чине. В этом нет ничего невозможного! Так почему ж бы ему и в самом деле не построить замка для молодой девицы?
– Граф был сегодня необыкновенно шутливо настроен! – заметила генеральша по уходе графа. Генерал покачал головой, выехал на прогулку верхом в сопровождении лакея на почтительном расстоянии – и посадка его была еще величественнее обыкновенного.
Настал день рождения Эмилии; посыпались цветы, книги, письма, визитные карточки. Генеральша поцеловала дочь в губки, генерал в лоб: они были нежные родители. Семью осчастливили в этот день посещением высокие гости – двое из принцев. Говорили о балах, о театре, о дипломатических назначениях, о политике. Говорили и о выдающихся деятелях – и чужих, и своих; тут уж и молодой профессор сам собой подвернулся на язык. «Он вступит в храм бессмертия! Вступит, вероятно, и в одну из лучших наших фамилий!» Вот что было между прочим сказано о нем.
– В одну из лучших фамилий! – повторил генерал, когда остался один с генеральшей. – В какую же бы это?
– Я знаю, на какую намекали! – ответила генеральша. – Но не скажу! И думать не хочу! Конечно, один Бог знает… Но я буду очень удивлена!
– И я тоже! Я даже и представить себе ничего не могу!.. – сказал генерал и стал выжидать минуту просветления.
А ведь, в самом деле, невыразимая сила кроется в милости свыше, в благоволении двора, знаменующем и Божье благоволение! И благоволение это выпало на долю Георга в самых широких размерах. Но мы забыли о дне рождения!..

Комната Эмилии утопала в цветах, присланных от друзей и подруг; на столе лежали прекрасные подарки, свидетельствовавшие о памяти и дружбе. Но от Георга не было и не могло быть ничего; да и зачем? Дом и без того был полон воспоминаниями о нем. Цветок воспоминания выглядывал даже из чуланчика под лестницей, где плакала Эмилия, когда в детской загорелись занавески, а Георг явился первым пожарным. Из окна была видна акация, тоже воскрешавшая воспоминания детства. На ней не было теперь ни цветов, ни листьев, только бахрома из инея, так что дерево напоминало гигантскую коралловую ветвь. Месяц просвечивал между ветвями, все такой же большой, яркий! Он, несмотря на всю свою изменчивость, ничуть не изменился с того времени, когда Георг делился с Эмилией бутербродом.
Молодая девушка вынула из ящика рисунки «Кремль» и «Эмилин замок». Они тоже говорили о Георге, и она загляделась на них. Много дум пробудили в ней они! Ей припомнилось, как она тайком от родителей спустилась вниз к жене привратника, лежавшей на смертном одре, как села возле нее, взяла ее за руку и приняла ее последний вздох, ее последнюю молитву: «Георг… благословляю!.. » Мать думала только о сыне, но Эмилия вложила в ее слова особенный смысл. Да, Георг провел-таки с Эмилией день ее рождения!
На другой день тоже случилось рождение – рождение самого генерала. Он родился днем позже своей дочери – конечно, многими годами раньше. Опять посыпались подарки. В числе их было превосходное, необыкновенно удобное и дорогое седло; такое имелось пока только у одного из принцев. Кто бы это мог прислать его? Генерал был от него в полном восхищении. К седлу была приложена записка. Гласи она: «Merci за вчерашнее!» – все догадались бы, от кого оно было, но она гласила: «От лица, которого господин генерал не знает!»
– Кого же я не знаю в свете? – сказал генерал. – Всех знаю! – И мысли его отправились гулять по большому свету. Нет, там он знал всех. – Это от жены! – решил он наконец. – Она вздумала интриговать меня! Charmant!
Но она и не думала интриговать его – миновала эта пора.
Опять готовилось празднество, но уж не у генерала, а у одного из принцев. Назначен был костюмированный бал; разрешалось быть и в масках.
Генерал явился Рубенсом, в испанском костюме, с небольшим стоячим воротником, при шпаге, щеголяя своей осанкой. Генеральша изображала супругу Рубенса и задыхалась от жары в закрытом черном бархатном платье, с жерновом на шее, т. е. с большим плоеным воротником. Костюм был скопирован с картины фламандского художника, принадлежавшей генералу; на картине особенно хороши были руки, а руки генеральши были точь-в-точь такие же.
Эмилия, вся в тюле и кружевах, изображала Психею. Она напоминала порхающую лебяжью пушинку и совсем не нуждалась в крылышках, составлявших принадлежность костюма Психеи.
Что это был за бал! Что за блеск, что за великолепие! Какие цветы, сколько вкуса! Глаза разбегались, где уж тут было смотреть на руки прекрасной супруги Рубенса!
Черное домино, с веткой акации на капюшоне, танцевало с Психеей.
– Кто это? – спросила генеральша.
– Его королевское высочество! – ответил генерал. – Я уверен в этом; я сразу узнал его по рукопожатию!
Генеральша сомневалась. Генерал Рубенс ничуть, подошел к черному домино и начертил на его ладони инициалы принца. Тот отрицательно покачал головой, но дал намек:
– Записка при седле! Лицо, которого генерал не знает!
– Но тогда я вас знаю! – сказал генерал. – Это вы прислали мне седло!
Домино подняло правую руку и исчезло в толпе.
– Кто это черное домино, Эмилия? – спросила генеральша. – Ты сейчас с ним танцевала!
– А я не спросила его имени! – ответила дочь.
– Потому что знала его! Это профессор!.. Ваш протеже, граф, здесь! – продолжала генеральша, обращаясь к графу, стоявшему возле. – Черное домино с веткой акации!
– Очень возможно! – ответил он. – Впрочем, один из принцев одет точно так же!
– Я узнал его по рукопожатию! – настаивал генерал. – От принца же я получил и седло. Я так уверен в этом, что приглашу его к нам обедать!
– Что ж, сделайте так! Если это принц – он придет! – ответил граф.
– А если это тот… другой, он не придет! – сказал генерал и приблизился к черному домино, которое только что кончило беседовать с королем. Генерал обратился к домино с почтительным приглашением, выражая желание познакомиться с ним поближе. Генерал говорил так громко, отчетливо, так самоуверенно улыбался при этом: он знал ведь, кого приглашал!
Домино сняло маску; это был Георг.
– Повторит ли генерал свое приглашение? – спросил он. Генерал словно вырос на целый вершок, осанка его стала еще величественнее; он отступил на два шага назад, потом сделал шаг вперед, точно в менуэте, и на лице его появилось самое знаменательное выражение, какое только он вообще мог придать своим благородным генеральским чертам.
– Я никогда не беру своих слов назад! Профессор приглашен!
И он удалился, косясь на короля, который, наверное, слышал весь разговор.

Обед у генерала состоялся; приглашены были только старик граф да его протеже.
«Теперь лед проломан!» – думал Георг. И лед действительно был проломан при самой торжественной обстановке.
Да, молодой человек снова появился в доме генерала и говорил и держал себя совсем как человек из лучшего общества – генерал не мог этого не видеть. Кроме того, он оказался в высшей степени интересным собеседником, так что генералу несколько раз пришлось прибегнуть к своему восклицанию: «Charmant!» Генеральша не преминула рассказать об этом обеде в обществе, и одна из самых умных и уважаемых придворных дам выразила генеральше желание обедать у нее в следующий же раз, как будет приглашен молодой профессор. Пришлось снова пригласить его. Он принял приглашение и был опять в высшей степени мил; оказалось даже, что он играет в шахматы!
– Положительно он не подвального происхождения! – сказал генерал. – Наверное, он сын знатной особы! Таких сыновей много, и молодой человек тут ни при чем.
Профессор, бывавший при дворе у короля, мог, конечно, бывать у генерала, но предполагать, что он пустит в семье корни?! Об этом не могло быть и речи – в доме, в городе же только о том и говорили.
Он и пустил-таки корни!
Милость свыше пролилась на него, и когда он сделался статским советником, Эмилия сделалась статской советницей, что никого не удивило.
– Жизнь либо трагедия, либо комедия! – сказал генерал. – В трагедии влюбленные умирают, в комедии сочетаются браком.
Георг с Эмилией сочетались, и у них родилось трое славных мальчуганов – не зараз, конечно.
Милые детки, бывая в гостях у дедушки и бабушки, ездили по всем комнатам и залам верхом на палочках, а за ними гарцевал на палочке и сам генерал – «в качестве жокея маленьких статских советников!»
Генеральша же сидела на диване и улыбалась, глядя на внуков, даже в те дни, когда страдала своей «ужасной мигренью».