Страница 9 из 13
Городок на бугре (повесть)
Ты, конечно, знаешь, как выглядит обыкновенный ослик. Он как маленькая лошадка. У него длинные уши, хвост и четыре ноги.
Водяной ослик вовсе не похож на лошадку. Он похож на жучка. У него нет длинных ушей, но зато двенадцать ног. Нет у водяного ослика и хвоста, но зато есть усы. А самое главное — у каждого водяного ослика висят на спине по два бурдюка с чистой прохладной водой.
Ты не знаешь, что такое бурдюк? Так называют кожаный мешок. В нём очень удобно носить воду. Из завязанного бурдюка вода не выплеснется, и в нём она долго остаётся холодной.
У водяных осликов был вожак. Самый большой и самый сильный из них. У него на спине висело не два, а четыре бурдюка с водой.
Чем мы можем услужить добрым жителям Кукурпаха? — спросил вожак.
Беда у нас, — ответила Кукурузинка. — Пересохли все колодцы. Не согласитесь ли вы быть городскими водоносами и доставлять в Кукурпах воду? Мы с радостью примем вас в нашу дружную, весёлую семью.
Мы — труженики, — с гордостью проговорил вожак водяных осликов, — и вы — труженики. Значит, мы друг другу братья. А брат брату всегда поможет. Принимаем ваше предложение. Теперь в Кукурпахе вдоволь будет прозрачной холодной воды. И жителей напоим, и сады и цветники польём.
Спасибо, — сказал Пахтачок, приложив левую руку к груди. — Большое спасибо от всех нас.
Тогда вожак крикнул своим товарищам:
Бурдюки у всех полны?
Полны! — хором ответили ослики.
А чиста ли в них вода?
Как хрусталь!
Холодна ли в них вода?
Будто лёд!
А вкусна ли та вода?
Словно мёд!
Тогда запевайте нашу песню и пошли.
Водяные ослики выстроились в цепочку. Вожак подал знак — и ослики грянули песню:
Звенит, поёт, смеётся Водичка в бурдюках. Она на волю рвётся, Не удержать никак. Буль-буль…
Хрустальной змейкой Скользнёт в стакан вода… Эй, водонос,
скорей-ка! Эй, водонос,
налей-ка! Эй, водонос,
сюда!
Жители Кукурпаха встретили осликов-водоносов радостными криками.
МЕРИ КОВКА И ПИТЕР УШКА
— Смотрите, смотрите, к нам идут какие-то иноземцы! Все посмотрели туда, куда указывала Кукурузинка.
По улице, взявшись за руки, медленно вышагивали странные существа. Они шли сутулясь, раскачиваясь из стороны в сторону, ни на кого не глядя.
Оба были одеты необыкновенно. Но не это поразило горожан. У незнакомцев были ярко-зелёные волосы до плеч. Красные брови и синие ресницы. А у одного в придачу кустилась на подбородке голубая борода.
Десять ты умножь на три, тридцать раз глаза протри. Всё равно не будешь знать, кто они и как их звать. — И Репь Репьёвич стукнул по счётам колючим кулаком.
Позвольте, — Одуванчик поправил на носу очки и устремил взгляд на незнакомцев, бормоча: — Интересные создания. Таких я ещё не видел. Что за диковинные существа? Странно… Странно…
Давайте у них опросим, — предложила Кукурузинка и шагнула навстречу пришельцам.
Постой! — опередил её Перчик. — Я их узнал. Это же Морковка с Петрушкой. Ишь как они вырядились, как накрасились!
Перчик поправил красный колпак с кисточкой, застегнул куртку и двинулся навстречу Морковке с Петрушкой.
Когда до них осталось всего два шага, Перчик помахал в воздухе колпаком и звонко крикнул:
Привет, Петрушка! Здравствуй, Морковка! Мы рады видеть вас…
Салют! — перебил его Петрушка. Он сунул руки в карманы узеньких, в цветную клетку брюк. Отставил ногу. — Только вы ошиблись. Я — Питер Ушка. Понимаете? А эта дама… О, она… Мери Ковка!
Перчик подмигнул товарищам и, изобразив на лице почтение, вежливо спросил:
А вы надолго к нам? Работать или отдыхать?
О да! То есть — о нет! Мы не такие, как все. Мы очень не любим работать. Это нам вредно. Но мы любим отдыхать. Вы за нас работайте, а мы за вас будем честно отдыхать. Договорились?
В нашем городе все должны работать, — сказала Кукурузинка.
— Хороший отдых — это тоже работа, — подала голос Мери Ковка и сладко потянулась. — Попробуйте-ка поспать двадцать часовподряд.
Никто не ответил. Да и что было отвечать. Разве мыслимо проспать подряд двадцать часов! Наконец Пахтачок, не скрывая изумления, спросил незнакомцев:
И вы больше ничего не делаете?
О нет! — сонным голосам протянула Мери Ковка. — Не надо так плохо думать о нас. Мы не только спим. Мы гуляем, едим, отдыхаем, развлекаемся. И всё это надо успеть сделать за каких-нибудь четыре часа. Ах, я еле стою на ногах. Питер, пора подумать об отдыхе.
Что же делать, что делать? — устало забормотал Питер Ушка. — Придётся пойти в этот дом — вздремнуть. Она так устала, так устала! Бедняжка! И я сам еле держусь на ногах. До вечера. Пока!
Только их нам и не хватало, — разочарованно протянула Кукурузника.
М-да, — вымолвил Репь Репьёвич и так грохнул колючим кулаком по счётам, что они застрекотали, как тысяча сорок.
Вечером Питер Ушка и Мери Ковка появились на улице. Подошли к строящемуся дому. Постояли, скучающим взглядом посмотрели на рабочих. А потом Питер Ушка взял кирпич и спросил:
Это что?
Кирпич, — насмешливо откликнулся Перчик.
Его не едят? — опросила Мери.
Нет, — засмеялся Перчик. — Из него дома строят.
А я люблю только то, что съедобно, — капризно проговорила Мери.
Осмелюсь потревожить вас вопросом: как же вы будете жить? — поинтересовался Пахтачок.
Очень просто. Как все.
Но ведь все работают, — вступила в разговор Кукурузинка, — а вы как будто и не думаете трудиться. Ну хоть что-нибудь вы умеете делать?
Конечно, — решительно воскликнул Питер Ушка. — Мы можем… э… петь и… э…
Танцевать, — подсказала Мери.
Танцевать, — повторил Питер, — и еще э… ах да! Чуть не забыл главного. Мы умеем бить баклуши.
— Это что такое? — спросил Перчик и поглядел на своих друзей. Те только плечами пожали.
Ах, какие вы смешные! Это же все знают! — улыбнулась Мери Ковка. — Неужели вы не знаете? Ну как бы вам попонятнее растолковать. Бить баклуши — это… это… не знаю, как и объяснить… Лучше мы с Питером покажем вам, как это делается. Покажем, Питер?
Ну что ж, — лениво промолвил Питер Ушка, — если они не знают, давай покажем.
Он, не спеша, скинул куртку, расстелил её на земле. Оба рядышком уселись на куртке. Мери раскрыла над головой большой зонт, и они стали о чём-то вполголоса переговариваться. Прошло полчаса, а они всё что-то бормотали. Потом Мери громко оказала:
Надоело, — и зевнула.
Тогда споём нашу любимую. — Питер потянулся, и они медленно, глухими сонными голосами запели:
Часы и дни несутся прочь.
Нам всё равно,
Что день,
Что ночь.
Во всём мы любим
Тишь да гладь,
Тепло,
Уют
И свет.
А до другого, так сказать,
Нам вовсе дела нет.
Баклуши бить — не землю рыть,
Не строить, не косить!
Готовы мы баклуши бить,
Всю жизнь баклуши бить.
Мери зевнула. Питер потянулся. Они легли и тут же уснули.
— Раз, два, три, четыре, пять—ничего нельзя понять, — затарахтел счётами Репь Репьёвич. — Полчаса они сидели, полчаса нам песню пели. Ну а как баклуши бить, разрешите их спросить?
Чего их спрашивать, они спят как убитые, — сказала Кукуру-зинка.
Попробуй разгадать эту арабскую загадку. Что такое баклуши? И почему их надо бить? Чем бить и зачем? — Пахтачок недоумённо развёл руками.
Подождём — увидим, — успокоил его Старший Травинка, разгладив зелёные усы.
Мери и Питер проснулись не скоро. А когда проснулись, долго тёрли глаза, потягивались. Наконец они поднялись, и Питер сказал:
Ну, на сегодня хватит. Нам пора ужинать и бай-бай.
Разрешите узнать, а когда же вы начнете бить эти самые, как их… баклуши? — подскочил к ним Пахтачок.
Мы их не переставали бить. Пока! До завтра. — И, взяв Мери Ковку под руку, Питер Ушка двинулся к дому.
Я понял, что такое бить баклуши. — Перчик свистнул. — Это значит ничего не делать! Бездельничать. Они обыкновенные лентяи!
