Страница 24 из 28
Колдовской сапфир (сказка-повесть)
XXII. В стеклянном замке
Дети шли по сияющим покоям наугад, направляясь в глубь замка. Шаги гулко раздавались под высокими стеклянными сводами – вокруг не было ничего, что могло бы их приглушить: ни мебели, ни ковров, ни какой-либо утвари или вообще чего-нибудь, что говорило бы о присутствии в покоях жильцов. Все эти залы служили, скорее, гигантскими линзами для наблюдений; если смотреть сквозь стены, можно было различить вдали какие-то горы в облаках, море и острова, города на островах… Когда ты начинал вглядываться, изображение будто придвигалось, и были видны башни и шпили зданий, площади и даже… и даже какие-то маленькие букашки, сновавшие по мостовым среди домов; различимы становились их жесты и поклоны, которыми они обменивались при встрече, – то были люди, жители далекого неведомого города, быть может, отстоявшего от Стеклянного Замка на сотни дней пути… Однако, как это ни было интересно, Сеня и ящерицы не стали долго задерживаться, разглядывая чудесные живые картины без конца сменявшие одна другую. Им не терпелось отыскать хозяина этой гигантской подзорной трубы.
Но вот и главный зал замка, расположенный в самой середине этого огромного леденца, абсолютно круглый, с массивным стеклянным троном на возвышении в центре который тоже, увы, пуст, как и все пройденные покои.
Сеня беспомощно огляделась.
– Никого нет… – сказала она растерянно и тут же вздрогнула от неожиданности.
– Приветствую вас. Добро пожаловать! – раздался вдруг голос. Голос этот не был ни громким, ни гулким – наоборот, он был совершенно обыкновенный, скорее, мягкий. И стало заметно, что на троне все же кто-то есть… Полупрозрачная фигура человека быстро обретала плоть. Кроме того, что сидевший был человеком, сказать что-либо более определенное оказалось невозможным; лицо его непрерывно меняло форму. Будто вылепленное из теплого воска, оно оплывало, переделывалось, неузнаваемо меняясь с каждым следующим мгновением. Трудно было уследить за его превращениями… Всего лишь мгновение назад это было лицо юной пригожей девушки! Но прелестные черты ее на глазах грубели, становились все более жесткими, и теперь уже на них глядел суровый воин, изборожденный побелевшими шрамами… Правда, недолго! Кожа его тут же начинает сминаться в складки, вытягиваются и обвисают щеки, черная борода исчезает бесследно, и вот перед ними беззубая седая старуха, но и она в тот же миг каким-то совершенно немыслимым образом превращается в розовощекого мальчонку с невинным взглядом синих глаз.
Надо сказать, что зрелище было довольно неприятным – у Сени так просто мороз пошел по коже!
Волшебник, верно, почувствовав страх своих гостей, задержал одну из масок, и сейчас на них смотрел веселый, улыбающийся юноша. Он мотнул своей златокудрой головой и сказал:
– Не бойтесь, дорогие пришельцы, и не удивляйтесь! Маттиэль призван смотреть за миром, а чтобы понять поступки людей, приходится влезать в их тела и души. Но людей слишком много… И каждую секунду они что-то творят. Уследить невозможно… – юноша грустно улыбнулся. – К тому же сложно бывает иногда отличить добро от зла… Но вы – мои первые посетители за многие годы. Я удивлен и расстроен, что люди перестали пользоваться моим судом и помощью.
Сеня про себя усмехнулась. Долгие годы – не то слово! Долгие столетия, если не тысячелетия, за которые некогда цветущая местность превратилась в непроходимую пустыню. Девочка взглянула сквозь стеклянную стену; как она и предполагала, отсюда не было видно ни безжизненных скал, ни бесконечного моря белого песка, но сказать об этом Сеня не решилась – кто знает, вдруг волшебник вспыльчив или обидчив, а только от него сейчас зависела судьба ящериц. Начинать следовало с другого.
Девочка выступила на шаг вперед.
– Ваша светлость! – проговорила она не слишком решительно. – Мы пришли издалека просить вас о помощи, Никогда не осмелились бы вас беспокоить, когда б существовал какой-то другой выход. Поэтому позвольте рассказать нашу историю…
Маттиэль нетерпеливо махнул рукой.
– Не надо! Я сам узнаю.
Юноша пристально взглянул в глаза девочки. В голове ее словно закружилась карусель, и она против воли стала вдруг вспоминать все, что случилось с ней с тех пор, как она впервые попала к ящерицам в Громадную Пещеру. Перед глазами чередой проплывали картины прошлого: королева, открывающая тайну своего народа, Бело-Голубой Город, напиток Гушу в золотой чаше, Черный Замок, потом улыбающийся Дели, страшные щупальца, и сразу затем чудовищная волна потока и две фигуры наверху скалы… но вот уже Кулхор, фея и розовый дом со львами, наконец, переход через пустыню…
Мысли девочки кто-то будто бы перебрал, и хотя Сеня ничего не собиралась скрывать от волшебника, ей все же не понравилось, что кто-то, пусть даже сам Повелитель Добрых Сил, хозяйничает у нее в голове. Правда, девочка не успела толком-то и додумать эту свою последнюю мысль, как почувствовала, что непрошеный гость убрался из ее сознания. Маттиэль сказал:
– Прошу прощения. Больше не буду, раз тебе неприятно.
Сеня, густо покраснев, кивнула, а волшебник продолжал:
– Мне ясно, чего вы хотите, но, чтобы справедливо рассудить, я должен теперь понять и другую сторону…
В следующее мгновение Сеня, Пина и Филипп вскрикнули в один голос.
На троне, в белом плаще Маттиэля, сидел Болотник!
Его маленькие глазки по обыкновению были сощурены, а крепкие желтые зубы скалились в издевательской ухмылке. Не раздумывая больше, девочка ухватила Пину под лапку, и они опрометью кинулись вон из зала. Но подруги не успели далеко убежать – их остановил мягкий голос Маттиэля.
– Я же сказал, не бойтесь! Я просто обязан был, хоть ненадолго, стать Болотником, чтобы узнать и его правду.
Сеня недоумевала: «Какая может быть правда у зловредного колдуна?» Но спорить не стала.
Тем временем по сторонам трона появились две стеклянные чаши. Они парили в воздухе ничем не удерживаемые – по крайней мере ничем видимым! Но вот одна из чаш вдруг опустилась – в ее объемистой прозрачной глубине появился городок из Громадной Пещеры. В цветных окошках домиков уже горел свет, по хрустальной мостовой улиц бродили крохотные нарядные ящерицы, а в палисадниках застыли каменные цветы и изумрудные кипарисы… Филипп и Агриппина с бьющимися сердцами склонились над крышами родного города; они смотрели и не могли наглядеться на свой покинутый дом. Горожане ничего не заметили…
Маттиэль тоже некоторое время с интересом разглядывал городок, но затем отвел взгляд, и на другой чаше появилась маленькая стальная клетка, в которой металась, пытаясь выбраться, крошечная крыса. Странно, но эта вторая чаша, опустившись, висела теперь даже ниже первой, как если бы клетушка с крысой весила больше, чем целый город. Сеня непонимающе взглянула на волшебника-судью. Юноша не замедлил пояснить:
– В случае, если я помогу вам освободить от зачарованного сна Покровительницу, она будет столь разгневана, что превратит Болотника в крысу и заключит его в клетку на три года. То нестерпимое унижение, которое испытает колдун, перевешивает все невзгоды и тяготы вашего народа в изгнании.
Друзья ошеломленно глядели на беспристрастного судью, но Сеня уже начинала закипать гневом.
– Ну и что же, если негодяй испытает унижение? Он как раз и заслуживает наказания после всего, что сделал! Да я и перечислить не смогу, скольким он навредил! И как!
Волшебник с интересом смотрел на рассерженную гостью. Тем временем рядом с клеткой Болотника появилась маленькая фигурка Альбиноса и чаша тяжело опустилась еще ниже. А юноша снова объяснил:
– Колдун проявил милосердие, приютив и вырастив сироту – несчастного, никому не нужного мальчика-альбиноса. Это многого стоит!
Тут уж Сеня не нашлась что ответить – она просто задохнулась от возмущения! А Маттиэль вдруг задержал взгляд на птице, смирно сидевшей на плече девочки. Мгновение, и ее маленькая копия оказалась на одной из крыш городка ящериц. Тотчас же под весом малютки чаша опустилась чуть не до самого пола, а Волшебник, улыбаясь, сказал:
– Вот столько-то и весит настоящее бескорыстное милосердие. Именно то, что Болотнику неизвестно вовсе! Колдун не понял бы даже, зачем ты спасла птицу! Ведь от нее тебе никакой пользы! Он-то, конечно, приютил сироту, но сделал это, думая в первую очередь о себе самом – растил себе помощника на старость. Знал, что все хлопоты окупятся…
Сеня решила все же прояснить обстановку.
– Так вы поможете нам? – спросила она настороженно.
Юноша кивнул и вдруг хитро улыбнулся:
– При одном условии. Ты отдашь мне свою хорошенькую птичку, а я обращу ее в стекло и украшу ею трон. А то пустовато тут как-то…
Сеня замерла в ужасе. Волшебник требовал от нее невозможного. Он просил предательства!… Груша тихонько сидел у нее на плече, его теплое тельце доверчиво жалось к ее шее…
Филипп с Пиной испуганно взглянули на девочку, но та не стала долго раздумывать.
– Нет… – тихо ответила она. – Это, к сожалению, невозможно.
Сеня повернулась, чтобы уйти, не в силах поднять глаза на друзей, зная, что отдать глупого Грушу она все равно не сможет. Но несчастная девочка не успела сделать и десяти шагов, как услышала за спиной мягкий смех.
– Ну ладно, ладно! Разошлась-то как! – увещевающе произнес Маттиэль.
Сеня обернулась и увидела, что юноша протягивает ей что-то огненное и сверкающее… Это был огромный золотисто-желтый камень, и он тихонько покачивался на золотой цепи – кусочек солнца, оправленный тонкой полоской блестящего металла.
Сеня, как завороженная, потянулась к камню, внутри которого плясали сотни огоньков. Они то вспыхивали, то гасли, снова вспыхивали, странно как-то будоража и заставляя кровь в жилах бежать быстрее.
– Долго не смотри. Спать не будешь! – предупредил голос, и Сеня, вздрогнув, подняла глаза на волшебника.
– Уж прости меня за шутку! – проговорил тот с улыбкой. – Я лишь хотел показать, что обязанности судьи не так уж просты. В самом деле, казалось бы,жизнь этой маленькой птички никак не может перевесить судьбу целого народа, но для тебя это не так. И я с тобой полностью согласен! Ты права в главном: жизнь любого существа должна быть неприкосновенна. Нельзя отнять ее у другого, даже ради самой благородной цели. Расплата все равно неизбежна! Может быть, не сразу… Это как бумеранг – он вернется! А Болотник… Не раз он уже посягал на ваши жизни, и за это ему не может быть прощения! Наклони-ка голову, – приказал в завершение своей проповеди Маттиэль.
Сеня послушалась, и на шею ей поверх суровой нитки с медальоном Дели легла тяжелая золотая цепь.
– Положишь камень перед глазами околдованной, и свет его разбудит спящую, – объявил волшебник, пристально глядя ей в лицо. – А сейчас можете пройти в соседние покои. Там вы найдете все, что нужно. Отдыхайте! Завтра на рассвете – в обратный путь.
Обрадованные дети принялись наперебой благодарить Маттиэля, чувствуя, что никакие слова не могут выразить их признательности. Но тут лицо юноши чуть изменилось, пока еще неуловимо, и друзья поспешили покинуть зал, чтобы не мешать волшебнику. Честно говоря, им совсем не хотелось снова увидеть плывущие, бесконечно сменяющиеся лики Маттиэля, Повелителя Добрых Сил.
Миновав широкий, пустой и гулкий переход, троица оказалась в небольшом, тоже круглом зальчике. Здесь стояли три хрустальные кровати с высокими узорчатыми спинками и большой стол, обильно уставленный разнообразными яствами.
Изголодавшиеся дети накинулись на еду, и, надо сказать, приготовлено все было отменно! Сервировка также была безупречна: посуда точеного хрусталя, серебро приборов, белизна крахмальных салфеток… В больших бокалах с витыми ножками пузырилась малиновая вода. Все это после истязающего зноя пустыни казалось сном. Но нет! Сон явился чуть позже, когда дети, наконец, забрались в уютные недра своих постелей и, едва успев пожелать друг другу доброй ночи, смежили воспаленные веки.
Утро пришло вместе с громким отрывистым посвистом Груши. Сидя на спинке Сениной кровати, он наслаждался собственным пением, нисколько не заботясь о том, нравится ли это окружающим. Неугомонная птаха успела уже выкупаться в одном из тазов для умывания, поставленных здесь заботливыми невидимыми руками, и время от времени, прерывая песню, энергично встряхивалась. Девочка поторопилась выбраться из постели. Она сладко потянулась. Давно она себя так хорошо не чувствовала – от самого Кулхора! Принц сел на кровати, и блаженная улыбка растянула его тонкие серебристые губы.
– Неужели мы дошли?! И все получилось?! Никак не могу поверить! – воскликнул он.
– Надо еще вернуться! – напомнила Агриппина, но брат только махнул на это лапкой.
– Вернемся! – уверенно провозгласил он и выскочил из постели на стеклянный пол.
Стол уже был накрыт заново. Друзья быстро позавтракали и отправились прощаться с хозяином Замка. Маттиэль ждал их и, выслушав все, что они наперебой ему говорили, сказал:
– Я рад, что вы пришли ко мне. Теперь вам нужно возвратиться в Саттар. До долины Кулхор доберетесь по дороге, проложенной этой ночью. Да, мешки ваши полны едой. И если встретите лошадей, можете забирать их с собой. Я думаю, Рисс найдет для них место в стойле.
Друзья явственно припомнили раскаленную пустыню – интересно, откуда бы там взяться лошадям? Чем бы они там питались – песком? Хорошо, теперь хоть вода появилась, спасибо золотой стреле! Но дети снова промолчали, теперь уже не из опасения, а из уважения к этому доброму, всесильному, но слегка рассеянному волшебнику.
Но вот златокудрый Маттиэль пожелал своим гостям счастливого пути, и дети, покинув круглый зал, заторопились по гулким переходам к выходу. Огромные ворота оказались распахнуты. Друзья вышли из стен замка на верхнюю площадку моста и замерли в изумлении.
Внизу, насколько хватало глаз, земля серебрилась ковром трав. Кроны плакучих ив обрамляли голубую ленту полноводной реки, несущей свои чистые струи там, где только вчера протекал лишь мутный ручеек, а позавчера было старое пересохшее русло, по которому ветер гонял песок, наверное, не одну сотню лет.
– Вот это да! – только и смогла вымолвить Сеня.
– Похоже, он и в самом деле самый могущественный из волшебников! – поддержала ее Агриппина.
– Да к тому же самый заботливый! – заявил Филипп, указывая на большие стеклянные салазки, появившиеся мгновение назад у самого края площадки.
– Ты думаешь, мы должны на них спуститься? – испуганно спросила Пина.
– Конечно! И сберечь себе ровно половину дня, – подтвердил принц.
Сене тоже не слишком-то понравилась эта идея, но Филипп решительно отверг все возражения и, покрепче привязав туго набитые мешки с провизией, первым уселся в стеклянные сани. Сене пришлось сесть у него за спиной. Было не очень-то удобно – мешал хвост. Пина уселась позади девочки и обхватила ее за талию. Сеня едва успела засунуть упирающегося Грушу за пазуху, как принц уж оттолкнулся от края площадки, и салазки понеслись вниз по стеклянной горе, с каждым мгновением набирая скорость. И вот уже ветер бешено свистит в ушах, прозрачные столбы, сливаясь, исчезают из виду; глаза больше не видят никакой преграды, и кажется, что сани просто летят себе по воздуху, а звон колоколов тоже сливается в протяжный гул и тянется вслед за летящими. У-у-у-у-у-у! Все внутри сжимается и тоже куда-то летит – в противоположную сторону; внизу живота что-то екает и прыгает к горлу, и визг – высокий, пронзительный – присоединяется к свисту ветра, гулу колоколов, несясь за санями подобно шлейфу кометы…
Полет этот длился несколько минут, затем салазки заскользили по траве – все медленнее, медленнее – и вот, наконец, остановились совсем. Гораздо больше прошло времени, прежде чем храбрецы опомнились от головокружительного спуска и пошатываясь, встали с саней. Груша тут же спорхнул вниз и, победно чирикая, принялся шнырять в траве, вылавливая зазевавшихся кузнечиков.
Да!… И в самом деле было чему порадоваться! Кругом-то лежала плодородная степь! Сотни и сотни цветов ласкали взгляд, жужжание множества насекомых удивляло ухо, привыкшее к ветреному безмолвию пустыни и гулкой, колокольной тишине Стеклянного Замка. Друзья разобрали вещевые мешки и направились к реке; дорога, о которой говорил Волшебник, должна была начинаться где-то в этой стороне – пришли ведь они оттуда. Скоро дети вошли в прохладную тень деревьев. Теперь нужно было переправиться на ту сторону – вчера они перешагнули через тоненький ручеек, не замочив ног. Сеня разделась и увязала вещи в плащ, успевший выгореть до белизны, Удивительно, что плащи ящериц оставались такими же яркими, как и прежде; видно, выкрашены они были какими-то чрезвычайно стойкими красителями.
Река оказалась глубокой, и пришлось плыть – хорошо, недолго, не то вымокли бы запасы еды в мешках. Сеня одной рукой гребла, а другой держала над водой узел. Так же и ящерицы – они плыли рядом, закинув плащи на головы и удерживая мешки одной из лап. Груша, встревоженно крича, кругами носился над ними, явно не понимая, что происходит. Наконец, выбравшись на берег, друзья присели передохнуть и обсохнуть.
– Так я согласен путешествовать хоть всю жизнь! – заявил Филипп, которому прохладное купание придало бодрости. – Поели! Прогулялись! Искупались! Песок в глаза не лезет. На зубах не скрипит. И от жажды ты не умираешь…
Его восторженную речь прервало негромкое ржание, донесшееся из-за деревьев. Принц буквально подскочил на месте.
– А вот и обещанные лошадки! – воскликнул он и, не дожидаясь своих спутниц, полез вверх по осыпающемуся откосу, помогая себе хвостом.
Сеня оделась, и подруги пошли вслед за принцем – примятая трава верно указывала направление. Они нашли его довольно быстро. Филипп суетился вокруг четырех лошадок, одобрительно похлопывая их по бокам, а те, напуганные непривычным видом своего будущего хозяина, настороженно жались друг к другу. Но ничего! Скоро они привыкнут к нему, а потом и полюбят серебристого этого ящера! Кто как не он будет купать их и чистить в конце утомительного дневного перехода? Выбирать острые колючки, причесывать гривы да разыскивать самую сочную и молодую траву?
Лошади стояли оседланными, поэтому немедля одна из них была навьючена поклажей, а три другие получили по седоку. Сенина Рыжуха была самой светленькой, с крепкими мохнатыми ножками. Все лошадки были невысокие, короткогривые и походили больше на пони; вряд ли они были самыми быстрыми скакунами на свете, зато, по-видимому, отличались выносливостью и больше всего подходили к предстоящему длительному путешествию.
Лошади сами выбирали себе путь, словно зная, куда идти. И вот она – дорога! Начиналась она прямо посреди поля в высокой траве и уходила вдаль – прямая, как стрела, вымощенная новеньким гладко отесанным булыжником. Эта дорога должна была довести до самого Кулхора. 
Путешественники не знали, сколько потребуется времени, чтобы добраться до цели – может, месяц, а может, и два, но в одном были совершенно уверены: с пути они не собьются! Выбравшись на серые булыжники, всадники развернули лошадей, чтобы кинуть прощальный взгляд на Стеклянный Замок; тот парил над серебристой, живой теперь равниной и от этого казался еще прекрасней – так драгоценный камень только выигрывает от хорошей оправы.
– Спасибо тебе! До свидания! – громко выкрикнул Филипп.
– Спасибо и до свидания! – вторили ему хором подруги, и скоро на дороге остался только ветер – ухаживать за ней, новехонькой, подметать, а четверка лошадей, бодро помахивая хвостами, отправилась обновлять путь.
— Страница 24 —
