Страница 9 из 20
Неандертальский мальчик или большой поход
ГУСТОНАСЕЛЕННАЯ ПЕЩЕРА
Когда мы заходим в хижину, нас встречают как героев. Неандерталочка бросается мне на шею, чмокает в щеку, трется своим носиком о мой нос.
Я краснею, как солнце на закате, но, к счастью, этого никто не замечает (густая борода — большое преимущество для нас, ледниковых детей).
Дедушка Пузан уже делит рыбу — раскладывает ее на две более-менее равные кучки.
— Минуточку, дедушка Пузан, — встреваю я. — Что это ты делаешь?
— Делю добычу.
— А почему на две части?
— Ну… одна — мне… другая — вам.
— Но нас-то ведь тридцать душ! — не отстаю я.
— Зато я — очень толстый, нужно делить с учетом веса.
— Дедушка Пузан, повтори, пожалуйста, как звучит основной закон охоты.
— М-м-м… если не ошибаюсь, там сказано так: охота — основное занятие ледниковых людей, поэтому…
— Преамбулы можешь не зачитывать. Кому принадлежит добыча?
— М-м-м… добыча… добыча… добычей называется…
— Запамятовал? Ну, так я тебе напомню: добыча принадлежит тем, кто ради нее рисковал жизнью. Теперь вспомнил, дедушка Пузан?
— Вспомнил…
— Тогда сейчас же отдавай лососей! Они принадлежат Молнии, Рыси, Щегольку и мне.
— Это нечестно! — возмущается старикан, забиваясь в угол. — Я — ваш учитель…
— Хороший учитель, — безжалостно продолжаю я, — должен уметь рассчитывать припасы. Мяса лося нам хватило всего на несколько дней, и все из-за твоего обжорства, но на этот раз все будет по-другому. Мы сами закоптим всю рыбу и будем по утрам выдавать каждому дневную порцию. Двух рыбин в день тебе должно хватить.
— Что? — вскидывается толстяк. — Вы хотите уморить меня голодом?
— Ты не умрешь, будь уверен, — улыбается Березка. — Ты, дедушка Пузан, как медведь перед спячкой: накопил жира на пять лун вперед!
Мы отдыхаем в хижине несколько дней, и все это время дедушка Пузан дуется и ни с кем не разговаривает.
Но вот однажды утром старик обретает дар речи и громовым басом, охрипшим от долгого неупотребления, приказывает:
— Хватит бездельничать! Идем в горы!
Мы разбираем хижины и, согнувшись под тяжестью тюков, выступаем в поход. Движемся вдоль реки — она все сужается, течение становится все более бурным.
Время от времени останавливаемся, чтобы поесть рыбы, и Березка показывает нам травы, растущие на солнечном берегу: то съедобный клубень попадется, то ягода, прихваченная морозом, то сочный корень…
Теперь река струится между высоких скал.
— Переправу поищем потом, — машет рукой учитель, — а теперь остановимся в какой-нибудь из этих пещер. Ну-ка, кто скажет, какая наиболее подходящая?
Все дружно указывают на среднюю пещеру с широким входом; к тому же туда легко добраться: скала, над которой она расположена, имеет несколько выступов.
Конечно, это самая лучшая пещера, кто бы сомневался!
Дедушка Пузан усмехается:
— Наш поход — взаправдашний, в основе обучения лежит подлинный, вами же и приобретенный, жизненный опыт; поэтому поступайте, как знаете. Желаю удачи!
— Мы выбрали не ту пещеру, дедушка? — робко спрашивает Рысь.
— М-м-м… эта пещера имеет свои преимущества: она обращена к югу, в ней полно летучих мышей, так что голодать вы не будете.
— Почему — «вы»? — спрашиваю я. — Ты что, не идешь с нами?
— Нет: я займу другую пещеру, маленькую, ту, что повыше.
— Но туда неудобно добираться, — удивляюсь я.
— Вот именно, — загадочно бросает дедушка Пузан и погружается в молчание.
Мы нерешительно направляемся к нашей пещере. Умник просматривает записи на своей дубинке.
— Итак, — начинает он, — повторим параграф «Пещеры». Смотрим: пещерный медведь, млекопитающее, любит скрываться в глубинах гротов… пещерный лев, хищник семейства кошачьих, вместо того чтобы бегать по плоскогорьям, как прочие львы, выбирает для ночлега пещеры.
— Me… медведи? — лепечет Неандерталочка.
— Ль-львы? — лепечет Блошка.
— Н… нам обязательно идти в эту пещеру? — спрашивает Улитка.
— Чепуха, — заявляет Молния. — Мы что, целый день будем тут торчать? Разве у нас нет огня? Зажжем факелы. И медведи, и львы боятся огня. И потом, у нас, школьников, есть грозное оружие, особенно, когда нас много.
— Копья? — гадает Медвежонок.
— Да какие копья, — отмахивается Молния, — у нас есть наши голоса. Тридцать школьников могут устроить потрясающий тарарам. Ну — раз, два, три, начали!
Мы зажигаем факелы и принимаемся во все горло орать песни.
Тьмы и тьмы летучих мышей, взмахивая крыльями, покидают пещеру в уверенности, что близится землетрясение, а прочие звери забиваются в самые глубокие норы.
Пока в пещере вроде бы все спокойно.
— Видели? — хвалится Молния. — Полный порядок.
— Хорошо бы так… — бормочет Блошка, с беспокойством подмечая две темные галереи, которые уходят куда-то в глубину.
Мы ставим хижины не слишком близко от входа и из предосторожности чуть ли не у самого отверстия разводим огонь. Блошка предлагает устроить костер и позади хижин, но Молния считает, что это ни к чему.
Весь день, с утра до вечера, проходит спокойно.
Нужно сказать, в этой пещере даже уютно: не дымит, температура приемлемая, не сыро… короче говоря, мы рассчитываем как следует здесь отдохнуть пару-тройку деньков.
Еды у нас вдоволь — масса копченой рыбы, а для разнообразия невероятное количество жирных летучих мышей, которые спят головой вниз, прилепившись к скалам.
Мне очень нравится мясо летучих мышей.
Кротик уже шарит по темным углам, хочет какую-нибудь добыть. Напрасная надежда — будь даже пещера залита ярким солнечным светом, летучим мышам не угрожала бы никакая опасность.
Тем более в такой темноте!
Кротик в жизни не добыл ни одного зверя, хотя и утверждает, что многих подранил, и упорно продолжает ходить на охоту…
Злополучный слепыш с грехом пополам прошел шагов двадцать, и тут мы слышим его крик:
— Эй, смотрите, росомаха!
Мы, ледниковые дети, мясо росомахи весьма уважаем, поэтому все сбегаемся на крик.
— Какая славная! — продолжает кричать Кротик. — Я ее глажу, и ничего… а грива какая густая!
При слове «грива» у меня встают дыбом и волосы на голове, и бородка.
Мы переглядываемся, бледные от ужаса.
Когда по пещере разносится глухое, грозное рычание, все сомнения отпадают.
Мы делаем еще несколько шагов вперед и в полутьме различаем, как улыбающийся Кротик гладит львенка.
— Р-Р-Р-Р!
Так страшно рычит вовсе не львенок, а львица-мама, которая вот-вот прыгнет на бедного Кротика.
Мы с Молнией и Рысью хватаем копья, наставляем их на хищницу, а все остальные бегут к выходу из пещеры. Но увы — нашим бедным товарищам не суждено увидеть солнечный свет: на фоне неба вырисовываются две гигантские тени.
Медведи, да еще какие: таких громадных никто и не видывал в наших краях!
— ГР-ГР-ГРФ-Ф!
Беглецы возвращаются к костру, а Умник пребывает в сомнениях — вы бы сказали, гамлетовских:
— Уйти? Остаться? Сразиться с горной львицей или с двумя пещерными медведями — вот в чем вопрос!
Смотрит на свою дубинку для записей:
— М-м-м-м… к сожалению, прецедентов нет. Я имею в виду — в подобных ситуациях никто никогда не возвращался назад, чтобы рассказать, как это у него получилось.
— Ик… воодушевляет, — бормочет Буйволенок.
— Р-Р-Р-Р!
По пещере снова разносится грозное рычание. Львица вот-вот накинется на беспечного, ни о чем не подозревающего Кротика.
— Глядите, еще одна росомаха! Сюда, ребята, сюда! — кричит недотепа.
И тут, ко всеобщему изумлению, Березка выходит вперед и решительно становится между Кротиком и огромной кошкой.
Все происходит так быстро, что я не успеваю ничего понять.
Львица-мама, увидев, что пищи прибавилось, облизывается, готовится к прыжку.
Но как только она отрывается от земли, девочка кричит что есть силы:
— Стоя-я-ять!!!
Львица-мама снова падает на землю, вращая выпученными глазами.
Потом испускает жалобный рык:
— Р… р-р-р-р… мяу-у-у-у!
— Стоять! — повторяет Березка и протягивает руку.
— Р… р-р… р-р-р… мяу… — подвывает львица.
Львенок отходит от Кротика и направляется к ней.
— Мамочка, что стряслось? Р-р-р-р… Почему ты остановилась? Что такого ужасного сказала тебе эта ледниковая девчонка?
— Она сказала: «Стой, глупая пещерная львица! Почему ты хочешь сожрать тридцать невинных детишек, которые ничего тебе не сделали? Разве не стыдно? Если ты голодна, возьми себе рыбу, которая лежит у костра. Или убей двух медведей, которые преграждают нам путь! Если ты одолеешь двух больших, сильных зверей, это принесет тебе славу, но если ты разорвешь нас на кусочки, тебе будет нечем гордиться, ведь мы слабые и беззащитные, как твой детеныш». Р-р-р-р… Вот что сказала ледниковая девчонка.
— А что ты ей ответила?
— А я ответила: «Р-р-р… отлично понимаю тебя, ледниковая девочка, но что ты хочешь: медведей всего два, а вас вон сколько. Неадекватная замена, тебе не кажется?»
— А она?
— Она ответила: «Ну, раз ты добром не хочешь нам помочь, то не сойдешь с этого места, пока не согласишься отогнать от пещеры тех двух зверюг». А потом протянула ко мне руку.
— И что?
— Я не могла пошевелиться! Поэтому на все согласилась… Сынок, держись подальше от этой девчонки, ее сила очень велика! Гр-р-р… на вид она хрупкая, но загляни ей в глаза! Уж лучше медведи, сынок, лучше медведи… Пойдем-ка прогоним их да поищем пещеру поспокойней. Помнишь ту, которая наверху, маленькую-маленькую?
— Такую неудобную?
— Именно ту.
— Но… мама, разве ты не видела, как утром туда забрался ледниковый старик?
— Мы его вытесним. Или того лучше: ледниковые старики, конечно, жестковаты, да и шкуру трудно прогрызть, но вкус незабываемый!
— Тогда пошли, мама. Устроим выволочку тем двум медведям, а потом займемся стариком.
Мы смотрим, вытаращив глаза, как львица и львенок отходят от Березки и Кротика, шествуют мимо, не удостаивая нас ни единым взглядом, и, полные решимости, направляются к выходу из пещеры.
Короткая жестокая схватка, сопровождаемая ревом и рычанием; потом рев пропадает вдали, а рычание, все более и более слабое, уже доносится сверху, из меньшей пещеры.
Но тишина длится недолго — вскоре леденящий душу вопль потрясает долину.
Мы сразу узнаем голос нашего учителя.
ПЛЮХ!
Мы высовываемся из пещеры и смотрим вниз, на реку: дедушка Пузан, пробив изрядную дыру во льду, отчаянно барахтается, пытаясь выбраться из воды.
— Страница 9 —
