Страница 3 из 9
Тридесятые сказки, или Вот такие пирожки (повесть)
История третья. Пиф-Паф
Случилось это в первый день Нового года.
Вечерело. Дед Игнат сидел возле печи и смотрел на прыгающие по поленьям огоньки. Они то разгорались, то затухали, то, щёлкнув искрами, разлетались в разные стороны.
Бабушка Пелагея собирала ужин на стол. Ждали, когда закипит самовар. Не отрывая глаз от огня, Игнат не спеша рассказывал ей о том, как по дороге в деревню встретил Волка.
— Малый не дурак! А и дурак немалый! Пришлось немного поучить его уму-разуму, — усмехнулся дед. — И читать умеет, бестия…
Неожиданно раздался слабый стук в дверь.
— Кто там? — спросил Игнат.
— Пиф-Паф! — раздалось со двора.
Игнат вскочил с лавки и распахнул дверь. На пороге, кутаясь в собственные уши, весь заиндевелый, стоял, еле держась на ногах, старый лохматый пёс.
— Кто стрелял? — строго спросил Игнат.
— Никто не стрелял, это у меня кличка такая — Пиф-Паф, — смущённо произнёс пришелец, громко стуча зубами от холода.
— Что привело тебя ко мне? — впуская вконец замёрзшего пса в избу, поинтересовался Игнат.
— Пришёл с повинной! — понуря голову, сказал пёс и, обессиленный, свалился возле печки.
Пелагея, было, засуетилась, но, к счастью, никаких лекарств не понадобилось. Гостю достаточно было согреться и обсохнуть.
Самовар вскипел, и все сели за стол ужинать. Тут и Пиф-Пафу довелось отведать знаменитых пирожков бабушки Пелагеи.
После ужина Игнат с гостем остались сидеть за столом. Пришло время поговорить.
Лесника Игната, по прозвищу Красная Шапочка, в лесу знали все, поэтому рассказывать о себе начал гость.
Старый пёс откашлялся и заговорил хриплым голосом:
— Родился я в деревне. Отца-матери не знал. Братьёв-щенят подобрали добрые люди. Оставшись совсем один, бегал с бродячими собаками. Лаял громче всех, поэтому меня выбрали вожаком. Однажды на меня обратили внимание двое охотников: один худой и длинный, другой толстый и короткий. Оба из соседней деревни Пыжи. Стали они меня подкармливать и приручать. Потом один из них забрал к себе домой и дал мне кличку Пиф-Паф. Научил всяким мудрёным словам: «фас», «тубо», «апорт», ещё каким-то, которых я уже и не помню. Наконец взяли они меня на охоту. Я должен был напасть на след лося или, например, кабана и лаять до тех пор, пока эти двое не придут и не убьют их. Мясо они продавали на базаре, а мне доставались одни косточки.
Игнат слушал не перебивая. Пиф-Паф продолжал:
— Я всегда им добросовестно помогал. Как состарился и поумнел, понял, что охотники эти — браконьеры и служить им я больше не буду. Стал я предупреждать своих диких собратьев об опасности, наводил хозяев на ложный след или громко лаял, как говорится, под руку, чтобы они промахнулись. В конце концов отвели меня в лес, привязали к дереву и оставили на съедение волкам. Но мне удалось перегрызть верёвку, и вот я здесь. Прошу учесть моё чистосердечное признание!
Немного помолчав, дед Игнат веско сказал:
— Дело ясное! Обойдёмся без протокола. Жить останешься у меня. Вместе будем охранять лес от браконьеров. — И со словами «Утро вечера мудренее» кряхтя улёгся спать на лавку, а Пиф-Паф уютно устроился под лавкой.
Утром Игнат проснулся в хорошем настроении.
— Доброе утро, дружок! — улыбаясь сказал он Пиф-Пафу.
— Вот так его и назови, — раздался с печки голос Пелагеи. — А то — Пиф-Паф! Пиф-Паф! Стрельба какая-то бесконечная получается.
— Я согласен. Назовём его Дружком.
Всю зиму Дружок привыкал к своим новым обязанностям. Теперь он должен был находить браконьеров по следу и лаять до тех пор, пока не подоспеет Игнат. А уж он-то знает, что с ними делать дальше!
К весне Красная Шапочка со своим Дружком навели в лесу такой порядок, что все его обитатели могли спокойно до глубокой ночи гулять, не опасаясь за свою жизнь (кроме, конечно, сезона охоты).
Весна — время такое, что всем хочется погулять подольше. Вот и молодой Петух с Курицей решили прогуляться после захода солнца. Да не учли, что и Лисе тоже хочется подольше погулять, а при случае и полакомиться тем, кто в лапы попадётся.
Сидят они на заборе, гуляют.
Подкралась к ним незаметно Лиса, хвать обоих в охапку и бежать. Курица от испуга онемела, а Петух как заорёт во всё своё петушиное горло:
Миленький Дружок,
Родименький браток!
Уносит нас Лиса
В дремучие леса,
За Кудыкину гору,
В свою нору.
Ногами топочет,
Нас съесть хочет!
Дружок в это время спокойно спал в избе под лавкой. Вдруг слышит сквозь сон, издалека крик Петуха. Выскочил он во двор, чует — лисьим духом пахнет, а куда бежать, не знает. Слышит — по лесу эхо разносит:
…Кудыкину гору,
…свою нору.
…топочет,
…съесть хочет…
Понял Дружок, куда бежать надо. Ведь он в этом лесу знал каждую тропинку. Бросился пёс в погоню за воровкой Лисой.
Бежит Лиса, хвостом след заметает. Тяжела у неё ноша. А тут ещё Курица опомнилась и давай кудахтать:
Отвечай, Лиса, зараз,
Куд-куда несёшь ты нас!
Ты за жизнь мою и Пети
Перед обществом в ответе!
Стыдно стало Лисе перед обществом, и она тут же решила оправдаться:
Честнее нет меня в лесу!
Я в гости вас к себе несу,
Горячим чаем угощу,
Домой обоих отпущу!
Устала Лиса. Села на пенёк отдохнуть, дух перевести. Подул ветерок и донёс до лисьих ушей собачий лай. Вскочила она как ошпаренная и припустилась бежать. Бежала, бежала да шмыг под пенёк в нору. Сидит, еле дышит. А Дружок уже тут как тут. Затаил дыхание, прислушался. Слышит голос Лисы:
— Теперь давайте разберёмся с каждым в отдельности!
Лиса хитро посмотрела в сторону пленников. В норе воцарилась гробовая тишина. Петух и Курица замерли в ожидании самого ужасного. Дружок возле норы лихорадочно думал: что бы предпринять для их спасения?!
И в этот напряжённый момент раздался ехидный голос Лисы:
— Задние лапки, что вы делали?
— Мы бежали!
— А передние, что делали?
— Добычу держали!
— Ну, а глазки куда смотрели?
— Мы дружно впялились в дорогу, чтоб ты не подвернула ногу!
Потом отчитались ушки, носик, и наконец Лиса спрашивает:
— А ты, хвост-прохвост, что делал?
— Следы заметал! — грубо ответил обиженный хвост.
— Плохо мёл, раз Дружка к норе привёл! Вон из моего дома!
И Лиса высунула хвост наружу. «Такое только в сказке может случиться», — подумал Дружок, хватаясь за лисий хвост. Вытащил он Лису из норы и заставил её отнести Петуха с Курицей обратно бабушке Пелагее. Лиса как узнала, что залезла во двор к Красной Шапочке, долго извинялась перед Дружком и просила не говорить своему хозяину о случившемся. Сказала, что никогда это не повторится, и убралась восвояси.
Но не верь вору, что божится, он и кнута не боится. Решил Дружок смастерить себе во дворе конуру и охранять Пелагеев двор от непрошеных гостей.
А охранять было кого. Тут и корова с телятами, и свинья с поросятами, и коза с козлятами, и гуси с гусятами, и куры с цыплятами, и ещё крольчиха с крольчатами, а уж Петуху-красавцу вообще личная охрана нужна.
Курица, конечно, по секрету всему свету раскудахтала об истории с Лисой. Поэтому, когда Дружок сообщил своим хозяевам о том, что хочет построить себе сторожевое жилище, его поддержали и хозяева, и все обитатели — двора.
На следующий день напилил Дружок досок. Игнат дал ему гвозди и молоток. До вечера трудился он не покладая рук. Конура получилась на славу. Пелагея принесла из чулана старое лоскутное одеяло, и ей аж самой захотелось полежать в таком уютном домике. Со смехом она попыталась залезть внутрь, но ничего у неё из этого не получилось.
Стемнело. Во дворе стало совсем тихо. Только соловьиные трели долго не давали Дружку уснуть на новом месте.
Вдруг чуткое собачье ухо уловило чей-то голосок.
— Терем-теремок, кто в тереме живёт?
— Это я Пёс-Барбос! — почему-то не раздумывая, соврал Дружок. — А вы кто?
— Мы маленькие блошки,
Гуляли по дорожке,
У нас устали ножки,
Пустите отдохнуть!
Займём мы места мало,
Кусочек одеяла!
— Заходите! Вместе веселее спать будет! — Говоря эти слова, Дружок и не предполагал, насколько веселее ему будет спать! Как только он задремал, сразу понял, как был неправ, проявив своё гостеприимство. Но гость не кость, за дверь не выкинешь.
Набросились на задремавшего хозяина гости и начали его кусать, как и положено блохам. Полночи Дружок чесался, потом не выдержал, выскочил на улицу и залез в дождевую бочку с водой.
Тут же все гости гурьбой оказались у него на носу. Дружок стал увещевать их:
— Вот что, друзья, погостили, пора и честь знать.
Не помогло.
Тогда вконец расстроенный пёс набрал в грудь как можно больше воздуха и погрузился с головой в воду.
Вынырнув, он не обнаружил ни одной блошки. Ускакали, даже не поблагодарив его за гостеприимство.
Утром, когда дед Игнат вышел на крыльцо, он увидел взъерошенного Дружка, сидящего в бочке с водой.
— Ты что, водные процедуры после зарядки принимаешь? — удивлённо поинтересовался хозяин.
— Да я полночи зарядку делал. Никак от непрошеных гостей отбиться не мог.
— Зачем же ты их в конуру пустил?
— А я думал, что они устали и крепко спать будут.
— К доброте, друг ситный, ещё и мозги прикладывать надо! — вытаскивая из бочки насквозь промокшего и продрогшего пса, сказал дед Игнат.
— Чтоб я их ещё когда-нибудь пустил… — зарёкся Дружок.
Плотно позавтракав после бессонной ночи, Дружок как подкошенный рухнул спать под лавку возле печки и проспал до вечера. А вечером, не открывая глаз, залез в свою уютную конуру и проспал там до самого утра! Во как гости допекли…
Незаметно подкралось лето. Красная Шапочка и Дружок целыми днями пропадали в лесу. Игнат следил за порядком, а Дружок, не теряя времени даром, научился искать грибы по запаху и собирал их со скоростью грибоуборочного комбайна. Правда, все подряд, и поганки тоже. Особенно ему нравились красные с белыми пятнышками мухоморы. Но Пелагея быстро научила смышлёного пса отличать съедобные грибы от несъедобных.
Однажды, во время очередного сбора грибов, Дружок заметил под кустом огромный, красный в белый горошек мухомор. Такого он ещё никогда не встречал и решил рассмотреть его поближе. Но как только он стал к этому мухомору приближаться, тот зашевелился, и из-за куста вышел самый обыкновенный Волк, только одетый в красную рубаху в белый горошек.
Дружок сделал охотничью стойку и замер. А Волк так спокойно и миролюбиво спрашивает:
— Чего это ты здесь делаешь?
— Грибы собираю, — не меняя стойки, невозмутимо ответил пёс.
— Это же не твоё собачье дело! — удивился Волк. — Тебе охотиться надо или, на худой конец, охранять чего-нибудь. А ты…
— А что я? Я своё отохотился! — присаживаясь на пенёк, с гордостью сказал бывший гроза лесных обитателей.
Волк понимающе кивнул и присел рядышком на траву. А Дружок, почувствовав, что его собираются внимательно слушать, начал свой рассказ:
— Родился я в деревне. Отца-матери не знал…
И он слово в слово стал пересказывать свою историю, которую поведал Игнату. Как только Дружок дошёл до того момента, когда ему дали кличку Пиф-Паф, Волк насторожился. Ну, а когда заговорил о том, как браконьеры привязали его к дереву и оставили на съедение волкам, у Волка появились слёзы умиления.
Он понял, что перед ним тот самый Пиф-Паф, про которого рассказывали браконьеры в новогоднюю ночь за столом у Бабы-Яги.
— Я так рад, что ты живой! — растроганно произнёс Волк. — А твои старые хозяева сожалеют о том, что так нехорошо поступили с тобой…
И тут на Дружка навалилась такая тоска по родной деревне, что спасу нет. Чтобы скрыть минутную слабость, бывалый охотник опустил голову. А когда он её поднял, то никакого Волка возле него не было. Даже трава в том месте, где он сидел, не была примята. Только огромный красный мухомор в белый горошек по-прежнему стоял на своём месте, будто дразня своей яркой шляпкой.
— Пиф-Паф! Ой-ёй-ёй! Где же ты, мой дом родной? — пробормотал Дружок, встал, взял корзины с грибами и медленно побрёл домой — к своим новым хозяевам.
Весь день чувство неуёмной тоски по родной деревне преследовало его.
Наконец, к вечеру, когда ностальгия камнем навалилась на его собачью душу, он не выдержал и обратился к Игнату с просьбой:
— Отпусти, хозяин, навестить родные места!
— Нет проблем! — ответил Игнат.
