Страница 4 из 22
Триумф пана Кляксы (повесть)
Адакотурада
Вас, конечно, удивляет, что в предыдущей главе пан Клякса появился лишь на минутку, в самом начале, а потом надолго запропастился. И ваше недоумение вполне оправдано: правду говоря, будучи главным героем книги, пан Клякса не должен покидать ее страниц. Однако следует учитывать, что он отправился в весьма отдаленную Адакотураду – так что для встречи с ним нам пришлось отправиться в долгое путешествие.
Мы шли из порта всей компанией и встретили его совершенно случайно, когда пан Клякса на самокате выезжал из Заповедника Сломанных Часов. Чуть позже я к этому вернусь, а сейчас хочу рассказать вам об Адакотураде.
Адакотурада – одна из теплых стран, куда на время холодов улетают некоторые наши птицы. И я сразу подумал, что с наступлением зимы сюда, глядишь, прилетит и мой отец.
Адакотурадцы – красивый народ. Кожа у них светло-кофейная, волосы темные, а от остальных людей их отличает только наличие третьей ноги. Потому-то и передвигаются они с быстротой антилоп, но при этом на бегу одна нога всегда может отдохнуть. Так что сказандцев мы узнали без труда: хоть они и загорели дочерна, но отрастить третью ногу так и не сумели. Зато дети, рожденные от них адакотурадками, вместо третьей ноги имели третью руку, чем и отличались от туземцев.
Вы, конечно, помните, что несколько лет назад коварные волны подхватили мужественный экипаж корабля «Аполлинарий Ворчун» и унесли к берегам Адакотурады, где капитан Кватерно был провозглашен королем и стал править как Кватерностер I.
С того времени сказандцы так расплодились, что на каждом шагу попадались трехрукие мальчики и девочки. Произошло также слияние языка адакотурадского со сказандским, в результате чего образовался новый язык – сказакотский, весьма похожий на наш. Разница состоит лишь в том, что по-сказакотски вместо «у» говорят «ор», а вместо «о» говорят «ур».
Так что «ухо» по-сказакотски звучит «орхур», а «нога» – «нурга». Слово «коллега» произносится как «курллега», «бутылка» как «бортылка», а «курица» как «коррица».
Мне, знающему куда более трудные языки и говоры животных, говорить по-сказакотски – сущий пустяк, то есть порстяк.
Строили Адакотураду по спирали, вот главная улица и вилась улиткой от порта до самого центра города, где после захвата власти над туземцами сказандцы воздвигли памятник в честь Великого Сказителя Аполлинария Ворчуна. По-сказакотски его называли Апурллинарием Вурчорном. Впрочем, адакотурадцы сразу же приняли сказандцев довольно сердечно, охотно признали превосходство их сказок над своими и отдали им в жены своих дочерей и зажили душа в душу под чутким руководством Кватерностера I, оказавшегося владыкой мудрым и притом необыкновенно милостивым.
Однако вернемся к пану Кляксе. Наша встреча прошла весьма оригинально: увидев меня, он не выказал ни малейшего удивления, лишь невозмутимо спросил:
– Ты уже обедал?
– Пан профессор, – ответил я, – но ведь мы едва-едва успели высадиться в Адакотураде.
– Как это? – возмутился пан Клякса. – Всего час назад ты играл со мной в «три бельчонка» и выиграл самопевчую пуговицу!
– Я? – недоумевая, воскликнул я. – Пан профессор, это недоразумение!
– Вы, наверно, шутите, – вставил Вероник.
Пан Клякса многозначительно встал на одну ногу, а дочери пана Левкойника окружили его и стали с интересом наблюдать за поведением его бороды.
– Постой… постой… – пробормотал пан Клякса. – А может, это был твой двойник? Ну да, теперь я начинаю понимать…
– Алойзи Пузырь! – поразился я.
– Да, Адась, Алойзи Пузырь. Вот уже несколько дней, как он прикидывается тобой, а я и не узнал. Вот негодник!
Пан Левкойник, которого я посвятил во все свои дела, подошел к пану Кляксе и, столкнувшись своим животом с профессорским, сказал:
– Мы с ним справимся. У меня есть заграничная жидкость от насекомых. Безотказное средство.
– Алойзи Пузырь – не насекомое, милостивый государь! Не насекомое! Да будет вам известно, пан… пан…
– Анемон Левкойник, – поспешил представиться розовод. – А это мои дочери: Роза, Георгина, Гортензия, Резеда и Пиония. Все на выданье.
– Забавно… – насмешливо улыбнулся великий ученый. – Настоящий ботанический сад.
– Пан профессор, вы, должно быть, забыли, но мы встречались уже не однажды, – робко заметил пан Левкойник.
– Я? Забыл? – возмутился ученый муж. – Может, вы и видели меня во сне, а люди разумные снам не верят. Так что не будем об этом больше.
Тут вмешался старый привратник:
– Пан профессор, я тоже хотел бы выразить вам свое почтение. Меня зовут Вероником Чистюлей, улица Корсара Палемона, семь, вход со двора, дипломированный привратник, династия пошла с прадедов.
– Фью-фью! – присвистнул пан Клякса. – Такие люди мне нужны. Только достало бы вам силенок.
– Уважаемый профессор, мне всего лишь семьдесят лет! – сказал Вероник. – В прошлом году на соревнованиях по прыжкам с шестом я занял первое место, победив Пескарика, Фойдру и Укротителюка. Могу даже, простите, и марафон пробежать.
С этими словами он схватил пана Кляксу поперек талии и трижды подбросил его в воздух.
– Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! – стройным хором кричало семейство пана Левкойника.
После такого обмена любезностями мы вместе двинулись во дворец, дабы представиться королю Кватерностеру I.
На улицах царило всеобщее оживление: праздновалась очередная годовщина высадки сказандцев, и девушки приносили отовсюду к памятнику Аполлинария Ворчуна охапки цветов. Мы последовали за толпой в сторону площади Адакотурадско-Сказандской Дружбы, а сокращенно площади А-С.
Весьма озабоченный пан Клякса шагал, задумчиво теребя бороду.
Вдруг он остановился, накрутил ус на палец и воскликнул с видом победителя:
– Эврика! Нашел! В Адакотураде проживает тринадцать сказандцев, включая короля Кватерностера. Нас здесь четверо. Плюс еще дочери пана Левкойника – всего двадцать две персоны отряда двуногих. Необходимо составить подробный перечень. Кто не войдет в это число, оказавшись вне списка, и будет признан Алойзи Пузырем. Узнаем его по ногам. Вот мой план, милостивые господа.
Слова пана Кляксы вызвали всеобщий восторг, а Вероник еще раз подбросил его в воздух. В тот самый момент мы были уже у дворцовых ворот.
О да! Пан Клякса действительно гений!
Мы уже входили во дворец и стража сделала «На-краул!», как вдруг подлетел мой знакомый колибри и, усевшись на плечо, признался, что очень ко мне привязался и хочет остаться со мной до самых осенних дождей. Он изъяснялся на диалекте три-три, употребляемом южноафриканскими птицами, поэтому я для простоты стал называть его Три-Три. Даже пан Клякса признал, что имя выбрано весьма удачно.
Королевский дворец был выстроен из больших раковин, подобранных так по-мастерски, что стоило войти в тронный зал, как их шум складывался в мелодию государственного гимна Адакотурады. А поскольку раковины были нанизаны на вращавшиеся вокруг своей оси длинные стальные стержни, то придворный музыкант, поворачивая их так и эдак, мог соответственно обстоятельствам менять мелодию и исполнять тот или иной адакотурадский марш.
Под звуки государственного гимна мы приблизились к королевскому трону, имевшему вид фрегата со всеми парусами, со штурвалом и капитанским мостиком. С этого мостика король зачитывал свои обращения к народу. Не следует забывать, что Кватерностер I был старым моряком и когда-то даже прославился под именем капитана Кватерно.
– Приветствую тебя, король! – почтительно произнес пан Клякса. – Позволь представить тебе моих друзей: пан Левкойчик…
– Левкойник, – поправил розовод.
– Да, да… Прошу прощения… Пан Левкойник… А это его цветник, то есть пять дочерей… А это пан Вареник…
– Вероник, пан профессор, – перебил его старый привратник.
– Извини, дорогой друг, но я не придаю значения именам, – сообщил пан Клякса. – Важен не человек, а его дело. Об Амброжи Кляксе мир может и забыть, но его творение, Алойзи Пузырь, войдет в историю – как войдут в историю деяния мужественных сказандских мореплавателей с королем Кватерностером I во главе. Да здравствует король!
