Страница 4 из 4
Ваня и медведь
Что такое „сидеть в галоше“?
Вечером пришли гости. Они сидели с папой за столом, размахивали руками, громко говорили, пели песни, смеялись всё время.
«Что они смеются?» — подумал Ваня и стал слушать, о чём говорят за столом.
— Ты подумай! — хлопал папу по спине самый весёлый гость, его друг дядя Костя. — Ты только представь! Этот чудак Спиридонов опять сел в галошу!
— Да ну! — удивлялся папа и тоже гулко хлопал по спине дядю Костю. — А разве Спиридонов когда-нибудь вылезал из галоши? — И все за сто лом просто покатывались со смеху.
Ване это было совсем не смешно. Он представил, как какой-то несчастный человек Спиридонов, охая и морщась, пытается влезть в галошу, как в ванну.
Ваня подошёл к дяде Косте, робко подёргал его за рукав и спросил шёпотом:
— А как же он помещается в галоше?
— Чего? Чего ты, Ванюшка, спрашиваешь? Не мешай, видишь, мы разговариваем! Потом с тобой поговорим, до тебя очередь ещё не дошла. Иди к маме… Иди, иди… — И он отвернулся от Вани.
Пошёл Ваня к маме на кухню. Мама резала сыр. Тонко резала, старалась. Она посмотрела на Ваню и сказала недовольно:
— Не мешай, сынок, видишь, я занята. Иди к гостям.
— Хочешь, я тебе помогу, — сказал Ваня, — Могу отнести что-нибудь или принести…
— В другой раз поможешь, — сказала мама. — А сейчас — иди, иди.
Ваня вернулся в комнату.
Папа смеялся, что-то рассказывал и был как чужой.
Ваня залез за шкаф. Там, между шкафом и стенкой, стоял его детский стульчик. Ваня уже вырос из него. Едва втиснулся между тонких тесных ручек и прислонился к шкафу.
Шумят в комнате весёлые гости, а за шкафом темно. Здесь Ваня один. Он думает. И никто ему не мешает думать.
Почему так плохо бывает? Вроде все тебя любят, а никому ты не нужен, никому не интересно с тобой разговаривать… И почему-то ты всем мешаешь. А ведь ты не виноват ни в чём и ничего плохого не сделал. Долго сидел Ваня за шкафом и заснул.
И приснился ему сон. Как будто мама с папой пошли провожать гостей. Захлопнулась за ними дверь в коридоре, и громкие голоса их забились о стены на лестничной площадке у лифта. И тогда в тихой и пустой комнате вдруг скрипнула дверца шкафа, и, тяжело переваливаясь, вылез из-за платьев лохматый коричневый медведь. Был он очень похож на папину командировочную шубу, которую летом густо посыпают нафталином и кладут в большом бумажном пакете на самое дно шкафа. И ещё был похож медведь на того медведя в зоопарке, что выпросил однажды у Вани целую булку с кремом.
Медведь шумно встряхнулся, и с его лохматой спины полетел во все стороны пахучим дождём нафталин.
— Привет, — сказал медведь.
— Привет, — сказал Ваня и пожал протянутую ему лапу.
Ваня обрадовался, что наконец-то медведь вылез из шкафа и теперь с ним можно дружить по-настоящему, можно даже гулять пойти во двор, а когда в детском саду кончится карантин, Ваня возьмёт и приведёт медведя в группу. Вот все удивятся!
Медведь огляделся по сторонам и спросил Ваню:
— Никто тебе так и не объяснил, как Спиридонов помещается в галоше?
— Никто, — сказал Ваня.
— Но ведь это очень плохо, когда непонятно, — грустно покачал головой медведь. — А я очень хочу узнать, как он помещается в галоше!
— И я хочу, — сказал Ваня.
— Давай убежим, — предложил медведь. — Давай найдём самого Спиридонова и посмотрим, что у него за галоша…
— Убежим, — сказал Ваня. — Я не хочу оставаться дома, раз мама и папа больше любят гостей, чем меня.
И они убежали.
Они долго шли по какой-то длинной дороге. Лес синел так далеко впереди! И никак не приближался. И никого не было на этой пустынной дороге, только Ваня и медведь.
Они всё шли и шли и вдруг услышали, что их кто-то догоняет.
Они оглянулись. За ними бежали, взявшись за руки, Ванины мама и папа. Папа вёз за собой на верёвочке большую новую галошу. В галоше, съёжившись, сидел Спиридонов. Когда Спиридонов подъехал поближе, Ваня увидел, что это усатый, хмурый дядька.
— Вот, — сказал папа, тяжело дыша. — Привёз тебе Спиридонова. Смотри сам, как он помещается в галоше. А теперь перестань сердиться на нас с мамой и возвращайся домой.
— У тебя же горло болит, — добавила мама, — тебе давно пора принимать лекарство и пит: молоко. Большие стрелки на часах показывают двенадцать.
— Эх, Ваня, Ваня…
Кто-то всё повторял тихо, но настойчиво: Ва-аня, Ва-аня!
И Ваня проснулся.
Гостей не было, в открытое окно смотрела круглая луна, было немного холодно и громко ехала где-то на улице машина.
В комнате темно, потому что настольная лампа закуталась в мамин платок. Мама тихо ходила за стеной на кухне.
— Ва-аня! Ва-аня! — шёпотом звал папа, стоя у шкафа.
Ваня зашевелился, зашуршал, споткнулся и вылез.
Папа взял его на руки, понёс на диван. Был он какой-то виноватый и ласковый. Стал сам щекотно раздевать Ваню, как маленького, и приговаривать:
— Лапы у парня сонные, нос сонный, глаза сонные! Давай проснись на минутку, я тебя раздену, потом снова будешь спать, до самого утра.
— А я уже совсем проснулся! — сказал Ваня и широко открыл глаза.
— Всё равно снова придётся засыпать, — сказал папа.
— Папа, а ты мне скажи всё-таки, как он помещается?
— Кто? Где помещается? — удивился папа.
— Да в галоше же! Спиридонов!
— Спиридонов? — переспросил папа и вдруг громко захохотал. — Ну, ты меня уморил! Это же надо! Как он в галоше помещается! Хо-хо-хо! — Папа никак не мог остановиться.
— Не хочешь говорить, не надо, — обиделся Ваня.
— Да ты пойми, брат, он и не залезал ни в какую галошу!
— Ты же сам говорил! — сквозь слёзы вскричал Ваня.
— Ха-ха! Нет, ты меня всё-таки уморишь! — снова засмеялся папа. — Вот я тебе сейчас объясню… Значит, есть у нас на автобазе такой шофёр, Спиридонов. Он большой чудак и всегда попадает впросак.
— Куда попадает? — не понял Ваня.
— Ну, попадает впросак и садится в галошу — это такие выражения просто, они означают вроде осрамиться, сплоховать…
— А-а, — сказал Ваня. — Значит, в галошу ни кто не садится, значит, только выражение… А мы то с медведем искали Спиридонова, чтобы посмотреть…
— С каким медведем? — удивился папа.
— Ты не помнишь? Не помнишь? — Ваня вглядывался ему в лицо. — Ты сразу забыл? А мы с мамой писали тебе про медведя!
— Ах, да! — вспомнил папа. — Действительно, писали. Но теперь придётся тебе с твоим медведем расстаться. Завтра мы уезжаем.
— Так скоро? — крикнул Ваня и сел.
— Так скоро, — сказал папа.
— Придётся мне остаться, — сказал Ваня чуть не плача.
— Вот тебе и раз! — удивился папа.
— А по-твоему, друзей сразу надо бросать, если в другом месте интереснее?
— Да-а, — сказал папа. — Проблема… Мать! — крикнул он. — Помоги-ка нам разобраться!
— Друзей никогда нельзя бросать, — сказала мама. — Но ты, Ваня, подумай сам, где лучше будет твоему другу. В тёмном шкафу или в лесу, на воле? Надо так делать, чтобы другу было хорошо. Отпусти медведя!
Мама помолчала и сказала совсем тихо и печально:
— А ты вернёшься сюда совсем другим. Ты вырастешь. А когда мальчик становится большим, ему уже не нужен медведь, который живёт в шкафу… У него появляются другие друзья.
— Всё равно я его никогда не забуду, — сказал Ваня. — Он мне всегда будет нужен. Только правда ему в лесу будет лучше.
Прощание
Сначала Ваня помог маме подмести пол. Он ходил по комнате и горстью из большой кружки разбрасывал по полу воду. Струйки бежали по пальцам, потом они разлетались, как большие продолговатые зёрна.
Мама подмела пол мохнатым веником из берёзовых веток, сразу запахло лесом.
Ване хотелось плакать и хотелось прыгать и куда-то бежать.
Плакать потому, что жаль прощаться с медведем, жаль уезжать из дома. Здесь все вещи знают его и любят. Кресло весело тренькает, когда Ваня забирается в него. А стол скрипит, ворчит, если к нему долго не подходят.
И медведь уйдёт навсегда и больше не будет громко дышать и ворочаться в шкафу, когда в доме так тихо, что звенит в ушах.
У стены стоят большие чемоданы с толстыми животами.
И опять помалкивает туго набитый папин рюкзак. Только Ваня уже не трогает его, не смотрит на него с любопытством. Он знает, что лежит в рюкзаке. Сам туда положил шёлковый скользкий платок с большими цветами и синтетическую собаку, которая лает, если ей нажмёшь на живот, — подарки для бабы Шуры и Альбинки. И ещё другие вещи, которые понадобятся в дороге. Это интересные вещи, но пусть они тихо лежат и ждут, когда понадобятся…
Ване хочется прыгать, потому что он сейчас уедет, будет долго ехать на поезде, потом на машине и увидит степь без конца и без края.
Ваня подошёл к шкафу, погладил его блестящий бок.
— Медведь, давай попрощаемся, — попросил Ваня.
— Давай попрощаемся, — сказал медведь и вздохнул.
— Ты не забывай меня в своём лесу!
— Не забуду! И ты меня не забывай! Мы ещё с тобой когда-нибудь увидимся…
— Скорее, скорее, — сказал папа, входя в комнату торопливыми шагами. — Машина ждёт внизу.
Ваня задержался на пороге, оглядел гулкую пустую комнату и тихо сказал:
— До свидания!
И они захлопнули дверь и спустились вниз.
Они вышли из подъезда с тяжёлыми чемоданами. На улице асфальт был белый от солнца и мягкий. Машина ждала их и тихо дышала.
Ваня поднял голову и посмотрел на своё окно. И он увидел, как прижалась к сверкающему стеклу лохматая грустная морда медведя.
— Пора ехать, — сказал папа и открыл дверцу машины.
— КОНЕЦ —
Автор: Марианна Вехова иллюстрации: Устинов
