Страница 2 из 2
Рассказ Альмансора (сказка)
— Ну да, — отвечал тот, — но что дальше?
— Ты мог бы у них замолвить за меня словечко, Маленький Капрал, чтобы они попросили султана франков освободить меня. Потом, мне нужно также немного денег для переезда по морю, но прежде всего ты должен обещать мне ничего не говорить об этом ни доктору, ни арабскому профессору.
— Кто же этот арабский профессор? — спросил тот.
— Ах, это странный человек, но о нем я расскажу тебе в другой раз. Если бы оба они услыхали это, то я уже не мог бы уехать из Франкистана. Но поговоришь ли ты за меня с агой? Скажи мне это откровенно!
— Пойдем со мной, — сказал Маленький Капрал. — Может быть, я теперь же смогу быть полезным тебе.
— Теперь? — испуганно воскликнул юноша. — Теперь ни за что, ведь доктор прибьет меня! Мне надо спешить прийти домой!
— Что же ты несешь в этой корзине? — спросил Маленький Капрал, удерживая его.
Альмансор покраснел и сначала не хотел показывать, но наконец сказал:
— Посмотри, Маленький Капрал, я здесь должен служить, как самый последний раб моего любимого отца. Доктор — скупой человек и каждый день посылает меня на рыбный и овощной рынок, куда от нашего дома час ходьбы. Я должен покупать у грязных торговок, потому что там на несколько медных монет дешевле, чем в нашей части города. Посмотри, из-за этой дрянной селедки, из-за этой горсти салата, из-за этого кусочка масла я каждый день должен ходить два часа. Ах, если бы это знал мой отец!
Человек, которому Альмансор говорил это, был тронут горем мальчика и отвечал:
— Пойдем только со мной и не бойся. Доктор тебе ничего не сможет сделать, если даже не поест сегодня ни селедки, ни салата. Успокойся и пойдем!
При этих словах он взял Альмансора за руку и повел его с собой. Хотя при мысли о докторе у Альмансора билось сердце, но в словах и выражении лица этого человека было столько уверенности, что он решился последовать за ним. Итак, с корзиной в руке, он пошел вместе с этим солдатом по многим улицам и ему, по-видимому, казалось странным, что перед ними все снимали шляпы, останавливались и смотрели им вслед. Он выразил это удивление своему спутнику, но тот засмеялся и ничего не сказал на это.
Наконец они пришли к великолепному замку, к которому Маленький Капрал и подошел.
— Ты здесь живешь, Маленький Капрал? — спросил Альмансор.
— Моя квартира здесь, — отвечал тот, — и я хочу отвести тебя к моей жене.
— Э, ты живешь прекрасно! — продолжал Альмансор. — Наверно, сам султан дал тебе здесь готовую квартиру?
— Ты прав, эта квартира у меня от императора, — отвечал его спутник и повел его в замок.
Там они поднялись по широкой лестнице, и в одной красивой зале он велел Альмансору поставить корзину, а потом вошел с ним в великолепную комнату, где на диване сидела женщина. Он поговорил с ней на незнакомом языке, после чего оба они немало смеялись, а потом женщина на франкском языке много спрашивала Альмансора о Египте.
Наконец Маленький Капрал сказал юноше:
— Знаешь, что самое лучшее? Я хочу сейчас сам отвести тебя прямо к императору и поговорить с ним о тебе.
Альмансор очень испугался, но вспомнил о своем горе и о своей родине.
— Несчастному, — сказал он им обоим, — несчастному Аллах в минуту бедствия дарует большое мужество. Он не оставит и меня, бедного мальчика. Я сделаю это, я пойду к императору. Но скажи, Капрал, я должен упасть перед ним ниц, должен лбом коснуться пола, что я должен сделать?
Оба снова засмеялись и стали уверять, что ничего этого не нужно.
— У него страшный и величественный вид, у султана? — спрашивал он дальше. — У него длинная борода? Сверкающие глаза? Скажи, какой у него вид!
Его спутник снова засмеялся и потом сказал:
— Я тебе лучше совсем не стану описывать его, Альмансор. Ты сам догадаешься, кто он. Только вот что я скажу тебе, как примету: в зале императора, если он там, все почтительно снимут шляпы. Кто оставит шляпу на голове — тот и есть император.
При этих словах он взял его за руку и пошел с ним в залу императора. Чем ближе Альмансор подходил, тем сильнее билось у него сердце, а когда они приблизились к двери, у него задрожали колени. Слуга открыл дверь, и там полукругом стояли по крайней мере тридцать человек, все великолепно одетые и увешанные золотом и звездами, как это в стране франков в обычае у знатнейших эмиров и королевских пашей. Альмансор подумал, что его спутник, так невзрачно одетый, среди них, должно быть, один из самых последних. Все они обнажили головы, и Альмансор стал отыскивать того, у кого на голове была бы шляпа — ведь тот должен быть императором! Но его поиски были напрасны. Шляпы у всех были в руках и, следовательно, среди них, должно быть, не было императора. Тогда его взгляд случайно упал на его спутника, и что же — у него шляпа была на голове!
Юноша был изумлен и поражен. Он долго смотрел на своего спутника, а затем, сам снимая шляпу, сказал:
— Селям-алейкум, Маленький Капрал! Насколько я знаю, сам я не султан франков, поэтому мне не подобает покрывать голову, а на тебе шляпа. Маленький Капрал, ведь это ты император?
— Ты угадал эго, — отвечал тот, — и я твой друг. Припиши свое несчастье не мне, а злополучному стечению обстоятельств, и будь уверен, что с первым кораблем ты возвратишься в свое отечество. Теперь опять ступай к моей жене, расскажи ей об арабском профессоре и то, что знаешь. Сельди и салат я отошлю доктору, а ты на время своего пребывания здесь останешься гостем в моем дворце.
Так говорил человек, который был императором, а Альмансор упал перед ним ниц, целовал его руку и просил у него прощения в том, что не узнал его. Он, конечно, по виду его не ожидал, что он император.
— Ты прав! — смеясь отвечал тот. — Если кто императором только несколько дней, то это не написано у него на лбу!
Сказав так, он сделал Альмансору знак удалиться.
С этого дня Альмансор стал жить счастливо и весело. Арабского профессора, о котором он рассказал императору, он смог посетить еще несколько раз, но доктора уже не видал. Спустя несколько недель император велел позвать его к себе и объявил ему, что корабль, с которым он хочет отправить его в Египет, стоит на якоре. Альмансор был вне себя от радости. Достаточно было немного дней, чтобы снарядить его, и с сердцем, исполненным благодарности, щедро осыпанный сокровищами и подарками, он уехал от императора к морю и сел на корабль.
Но Аллаху было угодно еще дольше испытывать его, еще дольше закалять в несчастье его мужество, и Он еще не дал Альмансору увидеть берег своей родины. Другой франкский народ, англичане, вел тогда на море войну с императором. Они отнимали у него все корабли, которые могли победить, и таким образом случилось, что на шестой день пути корабль, на котором находился Альмансор, окружили и стали обстреливать английские корабли. Он должен был сдаться, и весь экипаж был переведен на меньший корабль, который вместе с другими поплыл дальше. Но на море не менее опасно, чем в пустыне, где разбойники неожиданно нападают на караваны, убивают и грабят. Тунисский капер напал на маленький корабль, который буря отделила от больших кораблей. Он был захвачен, а весь экипаж привезен в Алжир и продан.
Хотя Альмансор попал не в такое тяжелое рабство, как христиане, потому что был правоверным мусульманином, но все-таки теперь опять исчезла всякая надежда снова увидать родину и отца. Он прожил там пять лет у одного богатого человека и должен был поливать цветы и возделывать сад. Этот богатый человек умер без близких наследников, его владения раздробили, рабов разделили, и Альмансор попал в руки торговца рабами. Последний в это время снаряжал корабль, чтобы где-нибудь в другом месте продать своих рабов дороже. Случайно я сам был рабом этого торговца и попал на тот же самый корабль, где находился и Альмансор. Там мы познакомились, и там он рассказал мне свои удивительные приключения. Когда же мы вышли на берег, я был свидетелем чудеснейшего предопределения Аллаха: берег, на который мы вышли из лодки, был берегом его отечества; рынок, где нас выставили на продажу, был рынком его родного города, и, господин, — коротко говоря, его купил его собственный, его дорогой отец!
От этого рассказа шейх Али Бану погрузился в глубокое раздумье. Рассказ невольно увлек его. Грудь шейха вздымалась, глаза сверкали, и он часто готов был перебить своего молодого раба. Но конец рассказа, по-видимому, не удовлетворил его.
— Ты говоришь, что теперь ему был бы двадцать один год? — начал он спрашивать.
— Господин, он моих лет, от двадцати одного до двадцати двух лет.
— А какой город он называл своим родным городом? Этого ты нам еще не сказал.
— Если я не ошибаюсь, — отвечал тот, — это была Александрия!
— Александрия! — воскликнул шейх. — Это мой сын! Где он, где он остался? Ты не говорил, что его звали Кайрамом? У него были темные глаза и каштановые волосы?
— Это так, в минуту искренности он называл себя Кайрамом, а не Альмансором.
— Но, Аллах! Аллах! скажи же мне: ты говоришь, что его отец купил его на твоих глазах? Он говорил, что это его отец? Так он все-таки не мой сын!
Раб отвечал:
— Он сказал мне: «Хвала Аллаху после такого долгого несчастья! Это рынок моего родного города!» А спустя несколько времени из-за угла вышел какой-то знатный человек, и тогда он воскликнул: «О, какой дорогой дар неба — глаза! Я еще раз вижу своего почтенного отца!» А тот человек подошел к нам, посмотрел на одного, на другого и наконец купил того, с кем все это случилось. Тогда Альмансор воззвал к Аллаху, произнес горячую благодарственную молитву и прошептал мне: «Теперь я опять вступаю в чертоги своего счастья! Меня купил мой собственный отец!»
— Так это все-таки не мой сын, не мой Кайрам! — сказал шейх, удрученный горем.
Тогда юноша уже не мог удержаться. Из его глаз потекли радостные слезы, он бросился перед шейхом на колени и воскликнул:
— А все-таки это ваш сын, Кайрам Альмансор! Ведь вы купили его!
— Аллах, Аллах! Чудо, великое чудо! — воскликнули присутствовавшие и пододвинулись ближе, а шейх стоял безмолвно и изумленно смотрел на юношу, который поднял к нему свое прекрасное лицо.
— Друг Мустафа! — сказал он старому дервишу. — На моих глазах от слез висит завеса, так что я не могу видеть, запечатлены ли на его лице черты его матери, которые были у моего Кайрама. Подойди сюда и посмотри на него!
Старик подошел, долго смотрел на молодого человека, потом положил руку на его лоб и сказал:
— Кайрам! Что гласит изречение, которым я в день несчастья напутствовал тебя в лагерь франков?
— Дорогой учитель! — отвечал юноша, привлекая руку старика к губам. — Оно гласит: «Кто любит Аллаха и имеет чистую совесть, тот и в пустыне горя не одинок; ведь у него два товарища, которые утешая идут рядом с ним».
Тогда старик с благодарностью возвел глаза к небу, привлек юношу на грудь, передал его шейху и сказал:
— Прими его! Как верно то, что ты десять лет скорбел о нем, так верно и то, что это твой сын Кайрам!
Шейх был вне себя от радости и восторга. Он все время снова всматривался в черты найденного сына и снова, несомненно, находил образ своего сына, каким потерял его. И все присутствовавшие разделяли его радость, ведь они любили шейха, и каждому из них казалось, что сегодня ему дарован сын.
Теперь опять пение и ликование наполнили эту залу, как в дни счастья и радости. Юноша должен был еще раз и еще подробнее рассказать свою историю, и все хвалили арабского профессора, императора и всякого, кто покровительствовал Кайраму. Все пробыли вместе до ночи, а когда стали расходиться, шейх щедро одарил каждого из своих друзей, чтобы они всегда помнили этот радостный день.
А четырех молодых людей он представил своему сыну и пригласил их всегда посещать его. Было решено, что с писателем Кайрам будет читать, с живописцем — совершать небольшие поездки, что купец разделит с ним пение и танцы, а другой будет приготовлять для них все удовольствия. Они тоже были щедро одарены и весело вышли из дома шейха.
— Кому мы обязаны всем этим, — говорили они между собой, — кому другому, как не старику? Кто подумал бы это тогда, когда мы стояли перед этим домом и бранили шейха?
— И как легко нам могло бы прийти в голову не послушать наставлений старика, — сказал другой, — или вовсе осмеять его! Ведь он имел довольно оборванный и бедный вид, и кто мог подумать, что это мудрый Мустафа!
— Удивительно! Не здесь ли мы громко выражали свои желания? — сказал писатель. — Один хотел тогда путешествовать, другой — петь и танцевать, третий — быть в хорошем обществе, а я — читать и слушать рассказы, и разве не все наши желания исполнились? Разве я не могу читать все книги шейха и покупать что хочу?
— А разве я не могу приготовлять его обеды, устраивать его прекраснейшие удовольствия и сам участвовать в них? — сказал другой.
— А я? Всякий раз, как мое сердце пожелает слушать пение и струнную музыку или смотреть танец, разве я не могу пойти и попросить себе его рабов?
— А я! — воскликнул живописец. — До этого дня я был беден и не мог шагу ступить из этого города, а теперь могу ехать куда хочу!
— Да, — сказали все они, — однако хорошо, что мы послушались старика. Кто знает, что из нас вышло бы?
Так говорили александрийские юноши и веселые и счастливые шли домой.
— КОНЕЦ —
Сказка Вильгельма Гауфа. Иллюстрации.
