Страница 1 из 6
Отрывки из журнала Маши (рассказы)
8 января 18.. года
Сегодня мне исполнилось десять лет… Маменька хочет, чтобы я с сего же дня начала писать то, что она называет журналом, то есть она хочет, чтоб я записывала каждый день все, что со мною случится… Признаюсь, я этому очень рада. Это значит… что я уже большая девушка!.. Сверх того, как весело будет через несколько времени прочитать свой журнал, вспомнить все игры, всех приятельниц, всех знакомых… Однако ж, должно признаться, это и довольно трудно. До сих пор я брала перо в руки только затем, чтоб или списать пропись, или написать маленькое письмецо к бабушке… Да, это совсем нелегко! Однако ж увидим… Ну, что ж я делала сегодня? Проснувшись, я нашла на столике, подле кровати, маменькины подарки. Маменька подарила мне прекрасную книжку в сафьяновом переплете для моего журнала; папенька подарил мне очень хорошенькую чернильницу с колокольчиком. Как я этому рада! Я все это положу на мой столик – и мой столик будет точь-в-точь как папенькин… Как я этому рада!
Я обедала… Маменька послала меня почивать.
9 января
Сегодня я показывала маменьке мой вчерашний журнал. Маменька была им недовольна. «Зачем, – спросила она, – я не вижу в твоем журнале ни слова о том, что ты делала утром и после обеда?» Я не знала, что отвечать на это, да и мудрено было бы отвечать… потому что я вчера вела себя очень дурно: и журнал, который мне маменька велела вести, и чернильница, которую папенька мне подарил, все это как-то перемешало у меня мысли в голове, и когда поутру пришел ко мне братец Вася звать меня с собою играть, я показала ему мою сафьянную книжку и отвечала, что я уже не могу с ним больше играть, что я уже большая. Братец рассердился, расплакался, схватил мою книжку и бросил ее под стол. Это меня также рассердило; я поворотила его к дверям и толкнула, несмотря на нянюшку. Вася споткнулся, упал и ушибся, и когда няня стала мне выговаривать, то я, вместо того чтоб бежать к Васе и утешать его, сказала в сердцах, что он стоит того. В это время пришла маменька, но я так же и ее слов, как нянюшкиных, не послушалась, за что маменька приказала мне не выходить из моей комнаты… Только уже к вечеру я помирилась с Васей. Всего этого у меня духу недостало записать вчера в журнал, и я сегодня спрашивала у маменьки: неужели я в нем должна записывать даже все то, что я сделаю дурного в продолжение дня? «Без сомнения, – отвечала маменька, – без того какая же польза будет в твоем журнале? Он пишется для того, чтобы в нем находилось все, что человек делает в продолжение дня, чтобы потом, прочитывая записанное, он не забывал о своих дурных поступках и старался бы исправиться. Это называется, – прибавила маменька, – отдавать себе отчет в своей жизни».
О, признаюсь, что это очень трудно!.. До сих пор, бывало, покапризничаешь, потом попросишь у маменьки прощения – и все забыто; на другой день и не думаешь… А теперь, что ни сделаешь дурного – ничего не забудется: маменька простит, а мой журнал все говорить будет и завтра, и послезавтра, и чрез неделю. А как бывает стыдно, когда и на другой день вспомнишь о своей вчерашней шалости! Вот как сегодня: мне так было стыдно описывать вчерашнее мое упрямство.
Что же делать, чтоб не было стыдно, чтобы журнал не рассказывал, как я шалила, как я капризничала?.. Вижу ясно одно средство… не шалить, не капризничать и слушаться маменьки… Однако же это очень нелегко.
Сегодня все учителя были мною очень довольны. После обеда я весь вечер играла с Васей в такую игру, которую я совсем не люблю: в солдаты. Маменька меня за то очень похвалила, а Вася бросился ко мне на шею и расцеловал меня. От этого мне стало так весело…
10 января
Сегодня у нас была гостья – прекрасная дама! На ней была прелестная шляпка с перьями, я непременно такую же сделаю для моей куклы. После обеда я пришла в гостиную. Папенька и маменька разговаривали с дамой. Многого из их слов я не понимала; одно только я заметила: эта дама очень удивлялась, отчего у нас в доме так мало слуг, а между тем все в таком порядке. «Вы, верно, – сказала она маменьке, – очень счастливы в выборе людей». – «Нет, – отвечала маменька, – но я сама занимаюсь хозяйством». – «Как это можно? – возразила дама. – Я так этого никак не могу сделать». – «Кто же у вас смотрит за домом?» – спросил папенька. «Мой муж», – отвечала дама. «Ну, теперь неудивительно, – возразил папенька, – что у вас слуг вдвое больше нашего, а между тем все не делается в доме, как бы надобно. Муж ваш занят службою, целое утро он не бывает дома, возвращается и работает целый вечер, когда же ему заниматься хозяйством? И потому у вас им не занимается никто». – «Это почти правда, – отвечала дама, – но что же делать? Как этому помочь?» – «Смею думать, – сказал папенька, – что заниматься хозяйством – дело женщины; ее дело входить во все подробности, сводить счеты, надсматривать за порядком». – «Для меня это невозможно, – отвечала дама, – я не так была воспитана: я до самого моего замужества не имела понятия о том, что называется хозяйством, только и умела, что играть в куклы, одевать себя и танцевать. Теперь я бы и хотела подумать о хозяйстве, да не знаю, как приняться. Какое я ни дам приказание – выйдет вздор, и я в отчаянии уже решилась предоставить все мужу или, лучше сказать, никому». Тут папенька долго ей говорил, что ей должно делать, чтобы выучиться тому, чему ее в детстве не учили, но я многого не могла понять из его слов. Они еще разговаривали, когда к ней прискакал человек из дому и сказал, что ее маленький дитятя после кушанья очень занемог. Дама вскрикнула, испугалась и сама так вдруг сделалась больна, что маменька не решилась отпустить ее одну, а поехала к ней с нею вместе.
11 января
Маменька вчера возвратилась очень поздно и рассказывала, что дитятя занемог от какой-то нелуженой кастрюльки, доктора думают, что он не доживет до утра. Маменька никак не могла удержаться от слез, рассказывая, как страдал бедный мальчик, – и я заплакала. Я никак не могла понять, каким образом дитя могло занемочь от нелуженой кастрюльки; но когда папенька сказал: «Вот что может произойти, когда мать семейства сама не занимается хозяйством!» – «Как? – спросила я. – Неужели дитя умирает от того, что его маменька не занимается хозяйством?» – «Да, моя милая, – отвечал папенька, – если б его маменьку с детских лет приучали заниматься домом больше, нежели танцами, тогда бы с нею не было такого несчастна». – «Ах, боже мой! – вскричала я, бросившись к маменьке на шею. – Научите меня хозяйству!» – «Изволь, моя милая, – отвечала маменька, – но только этого вдруг сделать нельзя; надобно, чтоб ты привыкла помаленьку, да достанет ли у тебя и терпения?» – «О, уверяю вас, что достанет!» – «Хорошо, – сказала маменька, – мы сделаем опыт. Ты видела в комоде, что в твоей комнате, свое белье?» – «Видела, маменька». – «Заметила ли ты, что когда прачка Авдотья приносит белье к твоей нянюшке, то нянюшка принимает его по счету?» – «Заметила, маменька». – «Теперь, вместо нянюшки, ты будешь принимать белье от Авдотьи». – «Но как же, маменька, я упомню, сколько какого белья? Я заметила, что и нянюшка часто ошибается и спорит с Авдотьей». – «Я не удивлюсь этому, – сказала маменька, – потому что твоя нянюшка не знает грамоте, для тебя же большою помощью будет то, что ты умеешь читать и писать. Ты запиши на бумажке все свое белье и отметь, сколько какого. Когда Авдотья будет тебе приносить его, то ты, смотря на бумажку, поверяй, все ли то принесла Авдотья, что ты ей выдала». – «Ах, маменька, это очень легко! Как хорошо, что я умею читать и писать!» – «Вот видишь ли, моя милая, – заметила маменька, – помнишь, как ты скучала, когда заставляли тебя читать книжку или списывать прописи, ты мне тогда не хотела верить, как это необходимо». – «О, маменька! – вскричала я. – Теперь во всем буду вам верить, но скажите мне, разве и белье принадлежит к хозяйству?» – «Да, моя милая, это составляет часть хозяйства, прочее ты узнаешь со временем, теперь заметь, один раз навсегда, что без порядка не может быть и хозяйства, а порядок должен быть и в белье, и в содержании прислуги, и в покупках, и в собственном своем платье, словом, во всем, и ежели не наблюдать порядка в одной какой-либо вещи, то слуги не будут его наблюдать и в другой, и оттого все в доме пойдет навыворот, от этого-то и происходят такие несчастна, какое случилось с дитятею этой дамы».
