Рассказы охотника: Подарок (рассказ)
Бывало кто к нам в дом ни придет, все говорят, что у нас настоящий зверинец: у нас и птицы жили, и белка, и ручной ежик — звали его Злючка-колючка.
Как пойду я в лес гулять, всегда что-нибудь домой принесу: летом — жуков, бабочек, а зимою — шишки растрепанные. Потом мы с папой их разбираем и узнаем, кто их растрепал, семенами лакомился — дятел, клесты или белка.
А вот как-то зимою я папе принес замечательный подарок. Нашел я его с Костей, с моим товарищем.
Мы гуляли в лесу за селом.
Увидели старый пень, трухлявый весь, и стали его разламывать.
Вдруг Костя нагнулся и кричит:
— Смотри, Юра, что это?
Я тоже нагнулся. Вижу — в середине пня, в самой трухе, что-то блестит, как золото. Колечко какое-то. Только большое, вроде браслета.
Костя говорит:
— Может, клад?..
Поднял, да как бросит! Кричит:
— Змея, не трогай!
А змея упала в снег и не двигается.
Мы взяли палки, начали шевелить, но она не разворачивалась. Костя даже на палку ее поддел. Змея и тут не пошевелилась.
Значит, думаем, мертвая. Я ее пальцем потрогал — твердая, высохла совсем.
Костя говорит:
— Это змея медянка. Она, когда живая, страшная: как ужалит, так и умрешь.
А я сказал:
— Это неправда, что ужалит. Папа мне говорил — змеи не жалят, а кусают. У них никакого жала и нет, а есть зубы, а в зубах мешочки с ядом. Как укусит змея, так в рану из мешочка яд и выпустит.
— Это не важно — укусит или ужалит, — говорит Костя. — Все равно умрешь.
Мы взяли мертвую змею в руки и стали рассматривать: красивая такая, блестит, будто медная.
Мне папа о таких змеях еще ничего не говорил. Он рассказывал, что у нас есть гадюки — серые и черные. Они: кусаются и ядовитые. А ужи не ядовитые и не кусаются, только шипят и язычок быстро-быстро высовывают. Кто не знает — думает, что это не язычок, а жало, и боится.
А я не боюсь и прямо их в руки беру. Ужа очень просто от гадюки отличить, потому что у него на голове, два желтых пятнышка, а у гадюки таких пятнышек нет.
Ужей и гадюк я знаю, а вот медянку только первый раз увидел.
Я попросил Костю мне ее отдать.
Он согласился. Только хотел, чтобы я ему рыболовных крючков дал.
Я положил змею в карман и побежал домой. Мне хотелось сразу же папе, ее показать. А дома мама сказала, что папа к больным в другое село уехал и приедет совсем поздно.
Тогда я решил ему сюрприз устроить: положил змею на письменный стол рядом с чернильницей, а сверху промокашкой прикрыл, чтобы мама раньше не увидала и не выкинула. Папа приедет, начнет что-нибудь писать и найдет мой подарок.
Так и устроил, а сам опять гулять ушел.
Потом меня позвали обедать. Я сразу же заглянул к папе в кабинет.
Открыл дверь, гляжу — промокашка на полу валяется, а змеи нет.
Я прямо к маме:
— Зачем выкинула с папиного стола мой подарок?
А мама и не понимает:
— Какой еще подарок? Я ничего у папы со стола не брала.
Я растерялся, молчу, а сам думаю: «Как же так? Если мама не брала, значит змея сама убежала? Значит, она не мертвая, а только притворилась?»
Мне стало страшно: ведь она ядовитая! Ну-ка, теперь всех нас перекусает?
Я никому ничего не сказал. Надел отцовские кожаные рукавицы и стал искать змею. Целый день лазил под стульями, глядел за шкафами, но нигде не нашел. Только под кроватью на маминых теплых туфлях комочком спал наш ежик — Злючка-колючка. Он всегда там спал. И мама на него за это очень сердилась.
Мама захочет бывало надеть туфли, сунет ногу под кровать, а он как подскочит, как кольнет ее в ногу, да еще зафырчит сам, чтобы его не беспокоила.
Я все комнаты обшарил, измучился, а змею не нашел. Значит, думаю, она в какую-нибудь щелочку заползла и удрала из дому. А все-таки мне было немножко страшно: а что, если она где-нибудь спряталась и сидит?
Вечером мама пошла за чем-то в коридор, да вдруг как закричит:
— Скорей, скорей сюда!..
Я выскочил из комнаты — и прямо к маме в коридор.
Смотрю — мама на стул забралась, на пол глядит, а на полу наш Злючка-колючка хватает что-то, треплет. Тут наружная дверь отворилась, и сам папа вошел.
— Что случилось?
А мама на ежа показывает, кричит:
— Змея, змея!
Папа подбежал, нагнулся, схватил ежа и начал у него змею отнимать.
Вижу — у папы в руках моя медянка, совсем живая, вертится, за пальцы хватает.
Я как закричу:
— Брось, брось! Змея!.. Медянка!..
А мама еще громче закричала.
А папа засмеялся и говорит:
— Чего вы кричите? Это вовсе не змея, это ящерица, только безногая.
Я даже не поверил:
— Куда ж она ноги девала?
— Никуда не девала, — говорит папа. — Такая порода есть, и называется она медяница или веретеница. Она совсем и не ядовитая.
Я сразу перестал бояться, подбежал к папе и погладил медяницу. А она ничего, только головой вертит и вся извивается, как настоящая змея. Но мама и слышать ничего не хотела.
— Уберите, — говорит, — эту гадость, я все равно в доме ее держать не позволю.
Потом папа унес ящерицу к себе в кабинет и меня с собой позвал.
— Это очень удивительно, — сказал папа: — откуда медяница могла зимою к нам в дом забраться?
Тогда я ему все рассказал, как я ее из лесу принес и на стол положил. А она была не мертвая, а только притворилась.
— Не притворилась, а очень глубоко спала, — объяснил мне папа. — Она еще с осени в трухлявый пень забралась и там заснула на всю зиму. Так все змеи и ящерицы делают.
Папа достал банку, посадил туда мою ящерицу и отнес в кладовую. Он мне сказал, что медяница там на холоде опять заснет и будет спать до весны. А весной, как солнышко пригреет, она проснется, и мы ее в лес выпустим.
Так и было. Медяница у нас в банке заснула и проспала всю зиму.
Мы про нее совсем и забыли, а весной, когда вспомнили, поглядели — а банка пустая. Значит, она проснулась и как-нибудь выползла. Наверно, банку плохо завязали.
Мама, как узнала, что медяница опять ушла, испугалась и очень рассердилась на нас с папой. Долго потом мама каждый вечер перед сном под всеми стульями, под кроватями, за шкафами смотрела и все ворчала на нас, что мы скоро крокодила в дом притащим.
А мне и вправду тогда очень хотелось крокодила завести, хоть маленького.
— КОНЕЦ —
