Страница 13 из 15
Барабашка, или обещано большое вознаграждение (повесть)
Глава пятая
Барабан Барабаныч и Гусев-Лебедев-Пугач сразу сошлись на том, что главное в их деле — секретность. Поэтому о «деле Барабашки» не должна была знать ни одна живая душа, кроме двоих детей, Ломоносова и самого Главного Милиционера.
Как только они сели в машину, Барабан Барабаныч из Президента тут же превратился в чёрные очки и удобно устроился на носу у Нюры.
Вскоре милицейский «Роллс-ройс» домчался до «Гута-банка». Генерал попросил детей остаться в машине, а сам в сопровождении Ломоносова отправился за кладом.
— Пять минут — и операция будет завершена, — пообещал он, глядя Нюре в глаза, вернее, в очки, надеясь увидеть там Барабан Барабаныча.
…Вернулся Гусев-Лебедев только через полчаса с пустыми руками. Красный, запыхавшийся и злой, он выглядел так, словно только что упустил преступника после долгой погони.
— Железная женщина! — сказал он, плюхнувшись на сиденье.
Было от чего прийти в ярость — за час до их приезда президент «Гута-банка» Гуталинов, забрав с собой ключи от сейфа, срочно отбыл в командировку. А куда и зачем, его секретарша наотрез сообщить отказалась — это, видите ли, коммерческая тайна. И он, Гусев-Лебедев-Пугач, который за пять минут добивался признаний от любого рецедивиста, от неё не сумел добиться ни слова. Железная женщина!
— Это наша мама, — с гордостью произнесла Нюра.
— Так, так, так… Это же в корне меняет всё дело! — В голове Главного Милиционера мгновенно созрел план. — Надо воздействовать на мать через детей!
— Конечно, — обрадовались дети. — Нам-то она поверит. Мы ей всё расскажем…
— Стоп! — сказал генерал. — Не уверен, что следует посвящать ещё одного человека в тайну.
— Ничего не поделаешь, без мамы нам всё равно не обойтись, — раздался голос Барабан Барабаныча. — Как говорил мой покойный дедушка, у которого было двенадцать детей: одним больше — одним меньше…
Прав был Главный Милиционер — появление детей растопило сердце железной секретарши. И правы были дети — мама Таня им сразу поверила. Поверила во все чудеса: и в Барабашку, и в его дедушку, и в Президента… Единственное, во что она отказывалась верить, так это в то, что её дети посмели залезть в комнату соседа. Впрочем, воспитывать их при посторонних она не хотела.
— Мне очень жаль, но, боюсь, помочь я вам ничем не смогу. — Мама Таня посмотрела на часы. — Шеф пять минут назад вылетел в Нью-Йорк. Но вы не волнуйтесь — через два дня он вернётся. И всё будет хорошо.
— Вот видите, — обрадовался Гусев-Лебедев. — Через два дня всё будет замечательно. Конечно, при соблюдении строжайшей секретности.
— Через два дня всё будет плохо! — У Нюры с носа упали очки и превратились в Барабан Барабаныча. — Мы, конечно, во что хочешь превращаться можем, но не надолго. Не дольше, чем на три дня.
— А потом? — насторожился Юра.
— А потом на всю жизнь экспонатом остаёшься. Такая вот экспозиция…
— Мамочка! — Нюра схватила маму Таню за руку. — Сделай что-нибудь!
— Неужели мы опоздали? — в ужасе прошептал Ломоносов.
— Все опаздывают. Самолёты тоже. — Главный Милиционер уже набирал номер телефона. — Шесть — ноль — два! Лебедев-Пугач на связи. Срочно остановить вылет нью-йоркского рейса из Шереметьева. Как понял, приём?.. Что?! Точно по расписанию?..
— Тьфу! — Генерал в сердцах бросил трубку. — Точность — это, конечно, хорошо… но не до такой же степени!
Воцарилась тишина.
— Товарищ генерал, а если его гранатой? — робко предложил Ломоносов.
— Кого? — испугался генерал. — Самолёт?
— Никак нет. Сейф этот!
— Самого бы тебя гранатой!
Ситуация была безвыходной. Дети с последней надеждой взглянули на Барабан Барабаныча: неужели он ничего не придумает?.. Но дедушка сидел на полу и беззвучно плакал.
Мама Таня была решительной женщиной.
Она придвинула к себе телефон и принялась набирать номер.
«Уважаемые пассажиры! Наш полёт проходит на высоте девять тысяч метров. Температура за бортом — минус шестьдесят градусов. Рейс выполняет экипаж компании „Аэрофлот — международные линии“, командир корабля — пилот первого класса Сидоров Виктор Степанович. Во время полёта вам будут предложены бесплатные прохладительные напитки…»
Себе миллиардер Гуталинов взял бесплатную бутылку шампанского, а сидевшим позади Вовану и Толяну — бесплатную минералку без газа. Затем, удобно откинувшись в кресле, достал калькулятор и стал готовиться к предстоящим переговорам. При детальных подсчётах оказалось, что покупка Аляски обойдётся ему несколько дороже семи миллионов долларов. Но всё равно, даже с учетом командировочных расходов и взяток наиболее влиятельным американским сенаторам, сделка обещала быть очень выгодной. И для него, и для страны.
Гуталинов с удовольствием нажимал на кнопки, умножал территорию на курс доллара, делил на население, вычитал накладные расходы — всё складывалось как нельзя лучше.
Но тут в кармане у него запищал сотовый телефон…
— Вы с ума сошли, Таня! — вскричал Гуталинов, выслушав странную просьбу секретарши. — У меня на завтра назначены переговоры с двадцатью самыми влиятельными людьми Америки! Меня ждут в Белом доме!.. Что?.. Ах, и вы тоже?.. Вам необходимо меня видеть? Хм… А два дня подождать вы не можете?.. Нет?.. Вы даже дня ждать не можете?! Понял! Лечу!..
Конечно, Гуталинов не совсем правильно понял свою секретаршу, тем не менее следует признать, что редкий мужчина на его месте поступил бы столь же решительно. Через минуту за спиной пилота первого класса Сидорова возникли Вован с Толяном.
— Ну что, командир, поворачивай, — сказал Толян и слегка стукнул ребром ладони по какому-то прибору, отчего самолёт резко снизил высоту.
— Это захват? — деловито спросил Сидоров. И, получив утвердительный ответ, стал радостно поворачивать штурвал.
Пилот первого класса Сидоров очень любил всяческие захваты, угоны и другие проявления международного терроризма. Благодаря им он уже побывал в Копенгагене, в Объединённых Арабских Эмиратах, в Ираке, на Кубе… А так бы и летал всё время Москва — Нью-Йорк, Нью-Йорк — Москва…
— Куда летим? — спросил пилот, предвкушая очередное приключение.
Но в ответ услышал:
— Домой, шеф! В Москву.
Глава шестая
А в Москве события развивались с головокружительной быстротой.
Получив по рации сообщение о захвате самолета, командир отдельного десантного взвода капитан Скворцов моментально пришёл в боевую /готовность. После чего поднял по тревоге свой взвод. Через пять минут бойцы спустились на парашютах в районе аэропорта Шереметьево и заняли заранее подготовленные позиции, замаскировавшись под кустики и бочки с горюче-смазочными материалами. Сам Скворцов руководил операцией из пожарного ящика с песком.
На этот раз решено было использовать совершенно новый способ борьбы с терроризмом.
…Службы безопасности аэропорта ещё выводили последних пассажиров из здания вокзала, когдао шасси самолёта несостоявшегося рейса «Москва — Нью-Йорк» коснулись резервной посадочной полосы. Капитан Скворцов высунулся из ящика, дал сигнал готовности номер один и натянул противогаз.
Как только открылась дверь самолёта, самый меткий боец выпустил из гранатомёта разрывной патрон со специальным веселящим газом.
Группа захвата уже была готова ринуться на штурм, но на лётное поле с рёвом вылетел милицейский «Роллс-ройс».
«Говорит Гусев-Лебедев-Пугач! Говорит Гусев-Лебедев-Пугач! — истошно орал динамик. — Штурм отменяется! Всем отбой! Штурм отменяется!»
— Эх, — выругался в сердцах капитан Скворцов, вылезая из ящика. — Вот и повеселились…
И смачно плюнул, забыв, что он в противогазе.
А в салоне самолёта веселье шло полным ходом. Два пассажира с хохотом вывалились из двери, не дождавшись трапа. Остальные строили друг другу рожи, надували гигиенические пакеты и поливали друг друга бесплатными прохладительными напитками.
Круглый как мяч Гуталинов просто Катался от хохота. Так его и закатили в милицейский «Роллс-ройс». С телохранителями же пришлось повозиться: Вован и Толян распевали песни, крепко обнявшись с пилотом первого класса Сидоровым, и никак не желали с ним расставаться.
Мама Таня со страхом ждала объяснений со своим шефом. Но в машине ему уже всё объяснили. И каково же было её удивление, когда миллиардер появился в приёмной, в буквальном смысле падая от смеха.
— Ну, Таня, вы меня уморили! Летел самолёт — ха-ха-ха! — в Америку!.. А я его — ой, не могу! — назад повернул!.. И всё из-за чего, ха-ха-ха?.. Я-то думал, вам я нужен… А вам нужны — ой, держите меня! — ключи от сейфа!..
— Может, вам крепкого чаю? — спросила мама Таня, испугавшись за здоровье своего шефа.
— Ничего, — успокоил её Гусев-Лебедев. — Через полчаса само пройдёт.
Через полчаса клад стоял на столе в кабинете у Гуталинова. Перед тем, как открыть ящик, в который он был упакован, Главный Милиционер ещё раз предупредил присутствующих о строжайшей секретности и государственной важности происходящего. Затем сервиз был бережно извлечён, и все замерли в ожидании чуда. Один Гуталинов, который ещё ни разу не видел никаких превращений, суетился и приставал с вопросами:
— А он как — сразу превратится или постепенно?.. А это не опасно? Может быть, всё-таки вызвать охрану?..
— Да тише вы! — прошептал Юра. — Не мешайте.
Шли минуты, а Барабашка всё не превращался и не превращался.
— Послушайте, — снова не выдержал Гуталинов. — А зачем ему вообще понадобилось кладом становиться?
— Перестаньте задавать праздные вопросы, — рассердился генерал.
Но вопрос был вовсе не праздным: дети вдруг совершенно отчётливо вспомнили, что ведь кладом-то Барабашка стал из-за них!
— Это мы виноваты, — сказал Юра. — Он старался нам помочь, а мы его во вранье обвинили…
— Барабашечка, миленький, — попросила Нюра, дотронувшись до золотого подноса. — Прости нас, пожалуйста! А?
Барабашка молчал. Неужели они опоздали? Но ведь три дня-то ещё не прошли…
Все с тревогой посмотрели на деда.
— Что-то здесь не так, — сказал Барабан Барабаныч, внимательно разглядывая сервиз. И вдруг хлопнул себя по лбу: — Ну, конечно! Как он может превратиться, когда здесь одной ложки не хватает.
— Почему не хватает? — удивился Ломоносов, доставая из кармана мятую бумажку. — Семнадцать предметов, точно по описи.
— А должно быть восемнадцать! Я этот сервиз как свои пять пальцев знаю.
Долго гадать, куда девался восемнадцатый предмет, не пришлось. Даже без предварительного следствия всем было совершенно ясно, что ложку припрятал на всякий случай честнейший Скупидонов.
— Может быть, он не был до конца уверен, что государство вернёт ему двадцать пять процентов? — попытался оправдать пенсионера Ломоносов.
— Что-о?! — побагровел Гусев-Лебедев-Пугач. — Двадцать пять процентов? Да я ему… трам-та-ра-рам!.. двадцать пять лет… трам-та-ра-рам!
— А без трам-та-ра-рам никак нельзя обойтись? — попросила мама Таня, косясь на детей.
— Можно, — согласился генерал. — Но строгого режима.
— А что, если моих молодцов послать? — оживился Гуталинов, вспомнив вредного старикашку. — Они ему быстро мозги вправят.
— Не надо. Всё должно быть сделано по закону, — сказал генерал.
И, оставив клад под личную ответственность миллиардера, все покинули «Гута-банк» и отправились на Божедомку. Операция «Барабашка» продолжалась.
При всех своих железных качествах Главный Милиционер имел одну слабость — любовь к эффектам. Поэтому во двор дома номер четырнадцать машина въехала с таким воем, что даже привыкшие за последнее время ко всему жильцы вздрогнули и бросились закрывать окна и форточки. Не слышал ничего только Скупидонов. Обалдевший от вчерашней находки, Сидор Маркович со страшным грохотом доламывал стенку в ванной, надеясь найти еще что-нибудь. Там его и взяли.
— Считаю до трёх! — грозно сказал мастер быстрых признаний Лебедев-Пугач.
Скупидонов признался на счёт два. Да, он действительно утаил одну ложечку, завернул её в тряпочку и положил на шкаф. Вот сюда! Скупидонов залез на табуретку, чтобы достать свёрток, и чуть не свалился на пол. Ноги у него обмякли, а лицо выражало самый неподдельный ужас.
— Здесь!.. Она была здесь!.. — лепетал несчастный Сидор Маркович, размахивая перед генеральским носом старым носовым платком. — Честное пенсионерское!
…Бомж Потёмкин сидел на своей скамейке и читал статью Саввы Щекотихина «Подвиг бомжа».
— Вечер добрый, — привстал он, завидев выходившего из подъезда участкового, с которым любил побеседовать на отвлечённые темы.
Но вид у Ломоносова был крайне озабоченный.
— Вы сегодня ничего необычного не заметили? — спросил он.
— Заметил, — радостно сообщил Потёмкин. — Сегодня вы без фуражки.
— Да нет, — поморщился Ломоносов. — Я имею в виду — во дворе.
— Ах, во дворе! Вот машина с сиренами приехала…
— Это я тоже знаю, я сам на ней приехал.
— Ну, вот ещё мама ваша, Нина Алексеевна, обычно голубей пшеном кормит, а сегодня — геркулесом потчевала… А ещё… Ещё кошка золотую рыбку у Скупидонова стащила…
— Рыбку?! — Ломоносов не был ни Шерлоком Холмсом, ни доктором Ватсоном. Но он только что был в комнате пенсионера и аквариума там не видел. — Какую ещё золотую рыбку?!
— Откуда я знаю, — пожал плечами Потёмкин. — Может, не золотую, а серебряную. Только видел я, как кошка выпрыгнула из его форточки с чем-то блестящим во рту…
— Стоп! — сказал Ломоносов, доставая из кармана блокнот. — А теперь поподробнее опишите приметы этой кошки.
