Страница 10 из 30
Кто главнее?
Слово «брак», пожалуй, более древнее, чем даже сама специальность формовщика. В окрестностях города Асуана в Египте были каменоломни эпохи фараонов. Здесь тысячи рабов тесали каменные блоки для знаменитых египетских пирамид. Большинство громадных каменных плит ушло на строительство фараоновых гробниц, но многие так и остались лежать в каменоломне и пролежали до наших дней; оказалось — они бракованные! Так что и в те далекие времена люди хорошо знали, что такое брак. К сожалению, слово это не исчезло со временем и в наш век научно-технической революции еще довольно часто приходится с ним встречаться.
Кому из вас не приходилось видеть раковинки и трещинки на самых разных изделиях — утюгах, сковородах, деталях автомобилей и мотоциклов. Это следы недоброкачественного литья. Расплавленная сталь, вливаясь в форму, вызывает обильное выделение газов. Они должны беспрепятственно выйти наружу сквозь стенки формы. Иначе пузырек газа, вытеснив металл, образует ту самую раковину — пустоту в стали, которая позже может привести к поломке детали и аварии на судне.
Непонятно — форма должна быть легко проницаемой даже для газа и одновременно достаточно прочной, чтобы выдержать вес влитого в нее металла! Как совместить столь противоречивые свойства? В каком необычайном материале они могут мирно уживаться? Все в той же формовочной смеси из песка и глины. Потому-то с такой тщательностью выдерживаются их пропорции, ибо от них зависит прочность и качество отливки.
Выверив количество песка и глины, формовщик должен их хорошо перемешать. Если теперь посмотреть через микроскоп на частицу получившейся формовочной смеси, она окажется похожей на горку, сложенную из обмазанных клеем камешков.
Клей — это глина, она обволакивает камешки-частицы песка, прочно скрепляет их — можно сказать, цементирует. Между камешками остаются щели-поры, через которые впоследствии выйдут наружу литейные газы. Если бы формовщик допустил небрежность или отвлекся и ввел в формовочную смесь больше глины, чем предусмотрено технологией, или меньше песка, поры закрылись бы липкой массой. Отвод газов станет невозможен. Вместо того чтобы выйти наружу, они многочисленными пузырьками проникнут в металл и сделают его похожим на пористый шоколад.
Вот почему одно из главных требований, которые предъявляются к формовщику, — тщательность и аккуратность. То, что предписывает ему технология, должно пунктуально выполняться, иначе продукция, отлитая в его формах, будет заведомым браком.
Теперь, зная, что такое формовая смесь, пора познакомиться и с самими формами. Увидев их впервые, я невольно вспомнил наши «графские пуговицы». Как и в импровизированной кухонной «литейке», перед разливкой металла здесь готовятся формы. Берется деревянная или металлическая модель, которая выполняет в данном случае роль пуговицы. Ее устанавливают в так называемой полуформе, которую заполняют формовочной смесью. Смесь плотно утрамбовывают, чтобы она как можно лучше прилегала к модели. Потом прокалывают отверстия, через которые мог бы выходить газ (ведь тех пор, которые есть в формовочной смеси, может не хватить для его отвода). Когда эта работа закончена, полуформу переворачивают. Она оказывается как бы внизу всей конструкции, соответственно и называется нижней полуформой. Теперь очередь за верхней, она делается примерно таким же способом. Когда обе полуформы готовы, модель удаляют.
Дело это очень сложное. Справиться с ним порой трудно даже бывалому формовщику. Вспомните, как дети играют в куличики, — набивают ведерко песком, трамбуют его, прихлопывая ладошкой. Потом переворачивают и начинают осторожно снимать ведерко. Сначала из-под него показывается вполне подходящий кулич — гладкий, без задиров, но когда ведерко снимается полностью, вдруг отваливается часть кулича — чаще всего верхняя, ведь она хуже всего утрамбовывается.
Так и при формовке — иногда часть формы откалывается сама, иногда ее случайно задевают каким-нибудь предметом. Бывает и так, что сложная конфигурация модели оставляет в форме до крайности витиеватый рисунок со многими слабыми местами, грозящими рассыпаться. Вот где формовщику нужен весь его опыт и терпение. С величайшей осторожностью извлекает он модель, стараясь не повредить драгоценное изделие.
Специальные устройства позволяют безбоязненно извлекать модели самого сложного рисунка — ни один кусочек при этом не откалывается от форм. Словом, преобразилась древняя профессия, стала доступнее, легче. Но это вовсе не означает, что уменьшилась ответственность формовщика, что теперь он может позволить себе неаккуратность или невнимательность. Как раз наоборот — именно теперь он должен быть еще собраннее, чем когда бы то ни было. Ведь теперь он следит не только за своими руками, но и за многими механизмами, облегчающими его труд.
Если когда-нибудь вам скажут, что профессия рабочего скучна, однообразна, не верьте. Это могут говорить лишь те, кто еще не постиг как следует своей специальности, или нытики и пессимисты, которые встречаются не только среди рабочих, но и среди артистов, летчиков, врачей — словом, людей всех профессий. Зато если вам повезет и вы встретитесь с человеком увлеченным, знающим свое дело, послушав его, вы поймете, что чуть ли не каждый день для него событие — волнующее, ответственное, требующее самообладания и мужества…
В самом начале смены в литейный цех пришло несколько посторонних. И хотя они были одеты в такие же спецовки, все в цехе обратили на них внимание. Не потому, что это были люди из другого цеха — «визитеров», заходящих по разным делам, здесь всегда было много, — а потому, что держались они как-то по-особому. Их лица были озабочены, они шли по цеховому пролету тесной кучкой, изредка обмениваясь репликами.
— Если ничего не удастся сделать, придется обращаться к кому-то на стороне. — Внушительного вида мужчина, по всему видно — инженер, сунул руку в карман и на ходу извлек из него свернутый в трубку чертеж.
— Все же довольно сложная штуковина, — продолжил его мысль цеховой мастер, сосредоточенный сухощавый человек с близорукими глазами. Надев очки, он протянул руку к чертежу: — Разрешите еще разок взглянуть.
Инженер-технолог протянул ему чертеж.
На ходу невозможно было всмотреться во все его подробности, но мастеру это и не требовалось. Он рассеянно посмотрел на чертеж, охватывая лишь общий облик сложной металлической детали, изображенной на нем, а сам в это время думал совсем о другом. Он представлял лица рабочих-станочников вверенного ему участка, перебирал их одно за другим, прикидывая, кто из них смог бы на своем станке изготовить столь сложную, даже замысловатую деталь. Много в цехе хороших специалистов, но слишком уж сложна работа. Возможно, только двое-трое из них справились бы с ней, но сколько это займет времени? Мастер вернул чертеж инженеру. Тот взял его безразлично, даже не повернул головы в сторону мастера, не надеясь услышать от него ничего хорошего.
— Напрасно вы думаете, — продолжал задетый за живое мастер, — что работенка эта не по силам моим ребятам. Я думаю, сделать ее все-таки можно…
— Сколько времени потребуется вам для этого? — Полное лицо инженера на какую-то секунду выразило интерес.
— Я думаю, недели две, не меньше.
— Слишком много.
Пришедшие вместе с мастером и технологом двое людей — заказчики этой сложнейшей детали — не вмешивались в разговор. Говорить о том, что деталь позарез нужна производству, что без нее сорвется важнейший заказ, было не нужно. И мастер, и инженер это прекрасно понимали сами. Сделали все, что от них зависящее, чтобы помочь производству. Теперь оставалась последняя надежда — на литейный цех.
Деталь, которую станочник с величайшими муками вытачивал бы целых две недели, могла быть отлита за считанные минуты… Если, конечно, литейный возьмется за эту работу. Сложная форма детали и многочисленные каналы, выступы, углубления делали ее трудной даже для литейного производства. При любых других обстоятельствах, видимо, последовал бы отказ. Но сейчас литейка была последним шансом. Потому-то технолог и не пошел сюда один, а позвал мастера механического цеха, рабочих-сборщиков, чтобы в литейке лучше поняли положение.
Одно дело — когда начальник скажет: надо сделать деталь, совсем другое — когда о том же самом попросит рабочий, которому с этой деталью еще предстоит повозиться.
Озабоченная группа шла по цеху, и рабочие, видимо уже догадавшиеся, что речь пойдет о необычной работе, провожали ее внимательными взглядами, стараясь угадать, к кому, в какую бригаду пожалуют «гости».
А шли они в бригаду Игоря Кузьмича Стешина — бригадира комплексной бригады, куда входили и формовщики и сталевары. Литейщик он был старый и опытный. Внешне строгий, с лохматыми бровями и крючковатым носом, он поначалу выглядел неприветливым, тем более что любил прикрикнуть, стукнуть кулаком по столу. Но кто знал его получше, не обижался: в душе это был человек незлобивый и отменный мастер.
— Вот пришел к тебе, Игорь Кузьмич, — обратился к нему технолог, — за помощью.
— Всем только и помогай, — буркнул литейщик, в душе довольный, что, по-видимому, с очень необычным делом обратились именно к нему.
Не обращая внимания на его реплику, технолог развернул чертеж.
— Смотри-ка сюда, Игорь Кузьмич. Деталь эта вот так нужна заводу. — Он провел ребром ладони по горлу.
Литейщик, насупившись, взял чертеж, углубился в его изучение. Неожиданно выпрямившись, сунул его обратно:
— Нет, не возьмусь. Пускай его дед-мороз делает из сосулек.
— Ты не торопись, Кузьмич, — вступил в разговор мастер механического цеха. — Подумай, нашим ребятам над этой штукой полмесяца трудиться. А она сейчас нужна. Не ему, — он сделал жест в сторону технолога, — а всему заводу.
— Вот вы и делайте у себя в механическом, а здесь не ювелирная мастерская. Не выйдет у нас такая деталь, — упорствовал литейщик.
Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, если бы в него не вступил один из молчавших до сих пор судосборщиков. Он положил свою тяжелую, привыкшую к железу руку на плечо литейщика:
— Послушай, друг, Игорь Кузьмич. Ты вот здесь куражишься: не могу, не хочу, — тепло у тебя в литейке, мухи не кусают, а мои ребята на двадцатиградусном морозе работают да на ветру который уже день! Специально, чтобы эту деталь установить как можно раньше…
Подбородок Кузьмича вздрогнул от обиды:
— Да я не против, но…
— Если не против, то давай трудись, — оборвал его судосборщик.
На минуту задумался Кузьмич. Работа и в самом деле была почти невыполнимой. Взяться за нее и не выполнить — это было не в его правилах. Как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Но в то же время у него не было ни малейшей надежды, что отливка получится. Больше того, он почти наверняка знал, что ни один литейщик за нее не возьмется. Особенно его смущали два замысловатых наклонных канала в детали.
А что, если…
Литейщик снова потянулся к чертежу.
— Что это? — спросил он у технолога.
— Перепускные каналы.
— Выпрямите их, тогда возьмусь за работу.
— Не имею права. — Технолог виновато посмотрел на судосборщиков. — Чертеж не мы утверждали. Впрочем, попробуем. — Он бросился заказывать междугородний телефонный разговор. Как назло, короткие гудки не давали соединиться с конструкторами — линия была перегружена. Наконец это ему удалось.
Из конторы он вышел с сияющим лицом.
— Можете начинать работу. Чертеж мы сейчас выправим, каналы разрешили сделать прямыми.
— Ну, с богом, — улыбнулся бригадир судосборщиков.
— Не подкачаем, — уверенно тряхнул головой литейщик, — постараемся.
— Вот что, Игорь Кузьмич, — технолог, собравшийся было уйти, на минуту задумался, — если уж ты согласился, то теперь никто не имеет права отказаться. Попросим-ка мы еще одну бригаду отлить вторую деталь, для подстраховки. Кого бы ты рекомендовал?
Игорь Кузьмич не ожидал такого оборота дела. Теперь ему придется конкурировать с соседней бригадой. Другой бы на его месте воспользовался удобным моментом, подсказал бы конкурента послабее, чтобы на его фоне выглядеть выигрышнее. Но не таков был старый мастер. Ответил честно, назвал фамилию бригадира, который мог тягаться с ним на равных.
— Советую Панкратова, — сказал он без особого восторга.
— Ну и хорошо, пусть будет Панкратов, — согласился технолог. — Приступайте к работе, с вашим начальством все согласовано, — бросил он уже на ходу.
Работа закипела сразу в двух бригадах. Модель сложной детали уже давно ждала своего часа. Достаточно было только выпрямить на ней каналы, чтобы приступить к изготовлению форм.
Литейный цех на судостроительном заводе не так уж велик, так что обе бригады прекрасно видели, как подвигаются дела у соперников. Сам Панкратов, плотный, краснощекий от постоянного общения с горячим металлом, вроде бы не замечал Игоря Кузьмича, как, впрочем, и последний, но в то же время они пристально следили за тем, как идут дела друг у друга. Они были давними соперниками по соревнованию, никто не собирался уступать — вопрос касался профессиональной гордости каждого. К тому же бригаде, которая первая успешно закончит работу, была обещана крупная премия. Рабочие старались. С особой тщательностью формовщики готовили смесь песка и глины — литейную землю, старательно трамбовали ее на машинах, готовя сложнейшие формы.
Тем временем сталевары закладывали шихту — различные материалы, из которых предстояло сварить первосортную сталь. Работа эта, требующая и в обычных условиях не только умения, но и крайней внимательности, на этот раз делалась с особой тщательностью. Ведь стоило хотя бы немного нарушить пропорции шихты, и деталь, на которую ушло так много энергии, оказалась бы хрупкой, никуда не годной. Правда, дело облегчалось тем, что в литейном цехе были установлены электрические плавильные печи. Они были похожи на закрытые камеры, внутри которых бушевал огонь электродуги, расплавлявшей самый неподатливый металл.
Дуга — нечто без вкуса и запаха, без примесей и грязи — позволяла вести плавку в более чистых условиях, в отличие от других плавильных печей, которые применяются в металлургии, — скажем, общеизвестных и широко распространенных вагранок — массивных шахтных печей.
Почему шахтных? Потому что и в самом деле вагранка похожа на шахту. В ее вертикальное тело, покрытое внутри огнеупорным кирпичом, загружается топливо (кокс), флюсы (известняк, песок, окалина) вперемешку с рудой и металлом. Понятно, что, когда чугун расплавляется, в его составе оказывается немало вредных примесей, избавиться от которых не так-то просто.
В электрической плавильной печи всего этого нет. Чистое дуговое пламя расплавляет здесь чистый металл вместе с необходимыми примесями, а примесей этих немало.
Чтобы податливое железо стало хорошей сталью, нужно сплавить его в первую очередь с углеродом. Отсюда и слово — сплав. Чем больше углерода в стали, тем она тверже. Казалось бы, превосходно: загрузить в печь как можно больше углерода — и получится сверхтвердая сталь. Действительно, получится, но… при этом станет хрупкой, совершенно непригодной для судовых конструкций. Поэтому количество углерода в стали не должно превышать определенной величины.
Не один углерод «усиливает» железо, превращает его в сталь. То же самое делают и «легирующие» элементы — хром, никель, вольфрам, кобальт, молибден… В зависимости от того, чему обязана сталь своей крепостью — углероду или этим элементам, — она разделяется на углеродистую и легированную.
Немало разных металлов и сплавов пришлось поварить в «литейке». Но сейчас предстояла плавка, отличная от других, ответственная. Закрылись плавильные камеры. Вспыхнуло электрическое пламя.
Теперь все зависело от искусства сталеваров. Плавка — процесс тонкий, деликатный. Здесь мало внимательно следить за приборами, постоянно контролируя температуру шихты. Нужно еще особое «чутье», способность по малозаметным признакам угадывать, что происходит в плавильной камере. Рабочий любой профессии имеет возможность хорошо рассмотреть предмет своего труда, взять его в руки, ощупать, измерить.
А сталевары? К расплавленному металлу не притронешься; все, что с ним происходит, надо научиться понимать по его едва уловимым оттенкам, по игре цветов.
Рабочие в совершенстве владели этим искусством. Когда шихта расплавилась и металл стал приближаться к кондиции, к тому состоянию, когда его уже можно было наливать в форму, Игорь Кузьмич бросил пристальный взгляд на соседей. По всему было видно, что их плавка завершится позже.
— Хорошо, — отметил бригадир. — Будем первыми.
Внимательно следя за печью, он не заметил, как распахнулась цеховая дверь и вместе с клубами пара в нее ввалилась гурьба заиндевевших судосборщиков. Стараясь не мешать и не привлекать к себе внимания, они прошли поближе к форме, готовой к разливке стали.
