Страница 31 из 33
Я познаю мир. Поведение животных
Изобретатели и рационализаторы
Еще древний философ Аристотель, а позднее английский естествоиспытатель Фрэнсис Бэкон описывали, как ворон бросал в сосуд камни, чтобы поднять уровень воды и напиться. Это одно из наиболее ранних и выразительных описаний сообразительности врановых птиц.
Совершенно такую же историю рассказал человек, который вырос в глухой деревне на Украине и ни Аристотеля, ни Бэкона не читал. Зато в детстве ему самому удалось наблюдать очень похожий факт. Он с удивлением обнаружил, как выращенный им ручной галчонок бросал камешки в банку, на дне которой находилось немного воды. Когда камни достаточно поднимали уровень воды, галчонок пил.
Так что, по-видимому, наблюдения знаменитых философов — не случайность и не легенда. Попадая в такую ситуацию, разные птицы решают задачу похожим способом.
О том, что эти птицы могут решать сходную задачу и совсем в других обстоятельствах, говорит и наблюдение американского ученого Дж. Райда, изучавшего поведение другого вида врановых — грачей. Птицы жили в довольно большой вольере, пол в которой регулярно мыли из шланга. Излишек воды стекал через отверстие в полу, и временами около него скапливалась лужица. В жаркую погоду птицы плескались в ней или пили. И вот однажды во время уборки, когда еще не вся вода стекла, люди заметили, что один из грачей пытается заткнуть отверстие пробкой.
Трудно сказать, что руководило поведением птицы, — сама ли она до этого додумалась или повторила действия человека, во всяком случае это было очень подходящее к месту изобретение.
А вот в басне Лафонтена «Ворона и лисица», переведенной И. А. Крыловым, ворона изображается до глупости падкой на лесть. Согласно этой басне, ворона, заслушавшись лисицу, каркает в ответ на «приветливы Лисицыны слова» и роняет зажатый в клюве сыр. Однако тот, кто хоть немного знает поведение этих птиц, понимает, что это просто клевета на умную птицу.
По словам К. Лоренца, «ни одна реальная ворона его не уронила бы. У вороны есть вместительный подъязычный мешок, куда она может протолкнуть предмет, когда ей надо открыть клюв. А если предмет слишком велик, она крепко прижмет его лапой».
В справедливости этих слов нам однажды посчастливилось убедиться. В солнечный зимний день над Псковским кремлем кружилось несколько ворон. Приглядевшись внимательнее, мы поняли, что одна из них держала в клюве какой-то предмет, возможно корку хлеба, а остальные 6–7 ее соплеменниц в течение 10 минут гонялись за ней и пытались добычу отнять. Все они непрерывно каркали, атаковали с разных сторон, но обладательница добычи весьма резко им возражала. При этом она не забывала на лету перехватывать корку лапами, прежде чем открыть рот для подобающего ответа.
Так что хорошо всем известная концовка басни «Ворона каркнула во все воронье горло, сыр выпал…» — совершенно неправдоподобна. На самом деле, плутовке-лисе пришлось бы обойтись без сыра.
Сойка «изобретает» орудие
О том, что вороны и их родичи действительно умны и изобретательны, говорят и некоторые наблюдения ученых, которые содержали врановых в неволе. Очень убедительное доказательство способности этих птиц к разумным действиям получили американские ученые Т. Джонс и А. Кэймил. Они изучали способность к обучению у одного из видов американских соек.
Птиц перед опытом держали голодными, по нескольку часов оставляли без пищи, и тогда одна из них изобрела способ добывать ее самостоятельно. Она приспособилась использовать те крошки, которые вылетали из клетки во время предыдущих кормежек и скапливались у стены. Клюв сойки был слишком короток, чтобы дотянуться до них, но она «додумалась» удлинить его. Оторвав полоску от постеленной в клетку газеты, птица сгибала ее пополам, просовывала через прутья клетки и с ее помощью подгребала остатки еды.
Из восьми соек, содержавшихся в тот период в лаборатории, пять успешно овладели этим методом, две сойки, глядя на остальных, тоже стали манипулировать бумагой. Они отрывали полоски, теребили их клювом, но не пытались просунуть через решетку. Из всех птиц лишь одна не обнаружила никаких элементов такого решения.
Все это напоминает поведение галапагосских вьюрков и новокаледонских галок, которые используют палочки и колючки от кактусов для извлечения из-под коры недоступных для клюва насекомых и личинок. Но недаром мы рассказывали о тех случаях в главе об инстинктах — их используют все представители вида изо дня в день из поколения в поколение, иначе им просто не прокормиться.
А вот у соек ничего подобного в природе наблюдать не приходилось — никаких случаев изготовления и использования орудий в естественных условиях у этого вида до сих пор не описано.
Так что, в отличие от вьюрков, у этих соек использование орудий — действительно проявление разума.
О гибкости и многообразии использования орудий сойками говорит и следующее наблюдение. Когда пищи за клеткой не было, голодные птицы размачивали в воде и комкали бумагу. Затем мокрым комком бумаги, как губкой, обтирали кормушку, склевывая приставшие к бумаге крошки. Как вы помните, похожим приемом пользуются и многие шимпанзе. Только они изготовляют губку из листьев, и, самое главное, учатся этому с детства.
Как вороны перехитрили человека
После того как была напечатана работа про изобретательных соек, врановыми занялись двое других американских ученых: Р. Пауэлл и Т. Келли. Если сойки сами нашли повод проявить свою сообразительность, то воронам специально создали условия для ее проявления.
Сначала у ворон выработали обычный условный рефлекс: научили нажимать клювом на кнопку, чтобы получить пищу. Затем кнопку стали загораживать металлическим щитком, в центре которого оставляли отверстие диаметром в несколько миллиметров. Теперь нажать на кнопку для получения пищи можно было только через это отверстие. Оно было слишком узким для клюва, но в него свободно проходили спички, находившиеся здесь же, в клетке.
В течение трех дней ученые наблюдали за птицами, но ни одна из четырех ворон, несмотря на голод, не воспользовалась спичкой, чтобы нажать на кнопку, т. е. у них не хватило сообразительности использовать предложенное им орудие.
Тогда авторы работы решили сами научить птиц пользоваться спичками. Они начали терпеливо подкреплять пищей все случайные действия, «полезные» для формирования этого навыка, то есть действовали так же, как и при обучении голубя, когда он усвоил, как подталкивать коробку на указанное ему место. Сначала вороны стали просто трогать спички, потом брать их в клюв, подносить к щитку, потом к отверстию и т. д. Постепенно две из четырех ворон научились просовывать спички в отверстие и использовать их для нажима на кнопку. У двух других ворон сформировать этот навык так и не удалось.
Если бы дело ограничилось этим, то работа не представляла бы особого интереса, так как путем дрессировки у животных удается сформировать и гораздо более сложные навыки. Однако вороны на этом не успокоились. Довольно быстро они усовершенствовали приобретенный навык неожиданным для экспериментаторов образом. Они стали нажимать на кнопку не только через предназначенное для этого отверстие в щитке, но и через щель между нею и щитком.
Надо сказать, что этот второй способ был легче для ворон и эффективнее — один раз засунув в эту щель спичку, они заклинивали ее и пользовались ею, как рычагом. Так что можно сказать, что вороны здесь оказались изобретательнее экспериментатора, — они придумали собственное решение задачи, совсем как шимпанзе Рафаэль, когда бак оказался без воды.
Так же, как и сойки в предыдущем примере, вороны использовали в качестве орудий не только спички, но и другие подходящие для этой цели предметы, например гвозди.
Интересно сравнить действия ворон и соек в этих опытах с тем, что делают новокаледонские галки, дарвиновы вьюрки и шалашники, про которых мы рассказывали в главе об инстинктах. По степени сложности совершаемых движений эти случаи вполне сопоставимы — изготовление сойкой бумажной полоски напоминает изготовление «кисти» у шалашника, который решил разрисовать свой шатер.
В свою очередь, ворона использует спички для нажима на труднодоступную кнопку подобно тому, как дятловый вьюрок применяет иглу кактуса для охоты за недосягаемыми в щели насекомыми. Степень пластичности этого поведения также похожа — все птицы используют в качестве орудий предметы разной формы и материала и делают это, несмотря на изменение первоначальных условий.
Однако если у дарвиновых вьюрков, шалашников и новокаледонских галок использование орудий — это инстинкт, который обусловлен генетически и по-видимому сформировался в процессе эволюции как общее приспособление вида к определенным условиям среды, то в случае с врановыми птицами дело обстоит совершенно по-другому. Ни голубые сойки, ни большеклювые вороны в природе ничего подобного, как правило, не делают. В обоих описанных нами случаях птицы сами «изобретали» решение задачи применительно к особым, новым для них условиям.
Как одна ворона свою добычу спасла
Один из примеров разумных действий врановых птиц при решении задачи в новой ситуации описал американский зоолог и писатель Э. Сетон-Томпсон в рассказе «Серебряное Пятнышко».
Этот рассказ — история старой и мудрой вороны, вороны-самца с белой отметиной в оперении, описание ее образа жизни, отношений с другими птицами, привычек.
Один из самых интересных эпизодов этой истории — описание того, как однажды Серебряное Пятнышко уронил добытую корку хлеба в ручей, и ее подхватило течением. Часть русла этого ручья недавно забрали в кирпичную трубу, в которой и скрылась унесенная водой добыча. Такой поворот событий оказался совершенно неожиданным для птицы. Сначала она подлетела к началу трубы и долго вглядывалась в темноту, туда, где исчезла корка. Однако затем она уверенно полетела к противоположному ее концу и дождалась, пока оттуда выплыла чуть было не потерянная ею пища.
Как же ворона справилась с этой задачей? Птицы практически никогда не оказываются в такой ситуации, поэтому трудно было ожидать, чтобы здесь пригодился какой-нибудь из инстинктов, да и заранее научиться действовать в таких обстоятельствах она явно не могла. И тут нам приходится предположить, что ворона сама сообразила, как вернуть потерянную еду.
Это была старая, мудрая ворона, которая многое в жизни видела и о многом имела понятие. Пролетая раньше над этим ручьем или над другими ручьями и реками, она видела, что вода в них движется, и притом всегда в определенном направлении. Вероятно, она замечала, что падающие в воду ветки и листья деревьев не остаются на месте, а плывут по течению. Чтобы решить правильно вставшую перед ней задачу, ворона смогла использовать такое знание.
Если попытаться разобрать по деталям такое решение задачи (ведь Серебряное Пятнышко именно решил задачу!), то получим следующее. Он знал, что, как и другие предметы, хлеб тоже плывет по течению, что скрывшаяся в трубе вода продолжает двигаться в том же направлении и что скрывшаяся в проеме трубы заветная корка не исчезла насовсем, и поэтому ее нужно искать там, куда движется вода, в противоположном конце трубы.
Вероятно, вороне потому и удалось вернуть добычу, что она проявила способность к подобному «рассуждению», причем сделала это довольно быстро.
Но может быть эта история — тоже вымысел или же случайность, может быть, она характерна только для какой-то одной птицы? Убедиться в том, что рассказ Сетон-Томпсона совершенно правдив, помогли опыты, проведенные полвека спустя в Московском государственном университете, в лаборатории физиологии и генетики поведения.
Руководитель этой лаборатории — известный отечественный ученый, крупный специалист в области изучения поведения животных Л. B. Крушинский, придумывая способы оценки сообразительности животных, предложил птицам задачу, очень похожую на ту, что решил Серебряное Пятнышко.
В этом опыте птица ест из кормушки с кормом, которая движется по полу экспериментальной комнаты. Затем пища скрывается в длинном (до 2 м) узком деревянном ящике, который стали называть «коридором». Как же ведут себя птицы разных видов в этой ситуации? Оказалось, что совершенно по-разному. Напомним, что все птицы голодны и стремятся клевать только что показанный им корм. Голуби почти не ищут исчезнувший корм, а сразу уходят в сторону. Куры задерживаются у начала коридора, где исчезла кормушка, а некоторые даже проходят немного вдоль него, хотя никогда не доходят до конца. Совсем другое дело — врановые. И вороны, и сороки уверенно бегут вдоль коридора за исчезнувшей в нем кормушкой. Иногда они даже опережают кормушку и, совсем как ворона в рассказе Сетон-Томпсона, ждут, когда пища появится с противоположного конца.
