Страница 3 из 20
Неандертальский мальчик или большой поход
ПЕРВАЯ СТОЯНКА
На следующее утро все племя Грустных Медведей выстроилось вокруг Тотема-Луны, чтобы проводить нас в далекий путь.
Мама Тигра дает мне последние наставления:
— Запасную шкуру взял? Ту, мускусного быка, с длинной-длинной шерстью?
— Да, мама…
— А шкуру росомахи, обертывать ноги?
— Да, мама-а…
— А бизоний жир, чтобы ее смазывать? Главное — чтобы ноги всегда были сухими.
— Да, мама-а-а-а!!!
— Будь осторожен. Походы дедушки Пузана — не простая прогулка, — вздыхает папа Большая Рука.
— Может, мне пойти с вами? — предлагает дяденька Бобр, самый опытный из охотников племени.
Дедушка Пузан сердится:
— Не лезь не в свое дело! Пока еще учитель здесь — я, меня никто не прогонял с места.
— Старайся не отбиваться от группы, — советует бабушка Хворостина.
— У тебя достаточно сухих фруктов? — беспокоится тетушка Бурундучиха. — Поход отнимает много сил…
— До фивания, вебята! — шамкает Беззубый Лось. — Фпомните обо мне, пфинефите мовговую кофточку двинношефтного нофовога.
Возле своей хижины Березка прощается с Лизунчиком. После долгих уговоров дедушка Пузан разрешил ей взять волчонка с собой в поход, но в конце концов Березка рассудила, что для щенка это может быть слишком опасно.
Лизунчик по-прежнему ведет себя как сосунок ростом в две пяди. Носится вокруг хижин, виляет хвостом, прыгает на всех подряд. Вчера, к примеру, опрокинул Беззубого Лося и ну его лизать…
Одним словом, теперь все его любят, и Березка не боится оставлять свое сокровище.
Наконец все готово.
Остается выполнить маленькую формальность: воззвать к Тотему-Луне и потом по очереди поцеловать священный камень.
Шаман заводит песнь:
О Мать-Луна, храни детей в пути,
Дай все опасности бестрепетно пройти!
Не дай им сгинуть в чаще и в болоте,
Даруй сноровку и успех в охоте…
Последние прощания — и мы вступаем на тропинку, что ведет к реке; нас овевает свежий ветерок…
Свежий — мягко сказано!
Пар, который выходит изо рта и носа дедушки Пузана, капельками оседает в бороде, и борода превращается в сосульку.
Да-да, в наш Ледниковый период времена года не знают плавных переходов: едва закончилось лето, как зима уже впивается в землю всеми своими ледяными зубами. Но жаловаться не приходится — нынче начало зимы довольно мягкое. Подойдя к реке, мы видим, что лед у водопада никак не толще двух локтей.
Да, теплынь стоит удивительная, даже ночью температура не падает ниже десяти шкур.
Шкура — наша единица измерения температуры, а наш термометр — бабушка Хворостина: на стойбище она самая тощая, и всегда больше всех мерзнет.
Ее голос по ночам проясняет для нас ситуацию:
«Внимание: холодает. Укрыться пятнадцатью шкурами».
«Тревога! Двадцать шкур!»
«Потеплело: хватит и пяти…»
Я оглядываюсь на родное стойбище.
На заснеженном холме — темные пятна хижин, жмущихся друг к другу; из щелей между шкурами к бледному небу лениво поднимаются белые струйки дыма.
Прощай, папа Большая Рука; прощай, мама Тигра!
В горле стоит комок, появляется глупая мысль, что я их больше никогда не увижу.
Дедушка Пузан останавливается, чтобы утешить Блошку, плачущую навзрыд.
— Ну что ты, маленькая?
— Сколько времени продлится поход, дедушка?
— М-м-м… может быть, восемь, может быть, девять лун…
— Так долго? И мы будем ночевать… в лесу?
— Конечно, Блошка. Где же еще?
Я гляжу на горы. Под заснеженными вершинами, сверкающими в бледных лучах утреннего солнца, тянется плотное темное покрывало: густая поросль елей и берез, а ниже — мириады сосен. Вот так прогулочка!
Умник, идущий рядом со мной, кажется, читает мои мысли. Он шепчет:
— Ничто не дается легко в этот распроклятый Ледниковый период!
Сразу за стойбищем нас подстерегают бесконечные леса, бурные реки, ледяные равнины.
Какими маленькими и хрупкими кажемся мы себе перед лицом необозримых просторов!
Но Блошка, чтобы придать себе храбрости, держится за мою руку, и я не имею права выказать страх: мне уже почти одиннадцать лет, и я вот-вот стану отважным охотником!
Дедушка Пузан замечает, что настроение у всех подавленное, и заводит песню, типичную песню Ледникового периода, которая вся состоит из завываний и хлопков в ладоши. Глупая, конечно, песенка, зато согревает, а главное, веселит.
Веселье возрастает, когда Сорока, самый скверный певец Вурмского ледника, присоединяется к хору.
Разноголосый вой, рычание, лай и блеяние доносятся с окрестных холмов.
Лесные звери в смятении разбегаются кто куда от этих крошечных, пронзительно орущих существ, которые вторглись на их территорию.
Мы входим в лес.
Ельник такой густой и высокий, что неба не видно. К счастью, дедушка Пузан вроде бы знает дорогу — идет быстрым шагом, обгладывая косточку, позаимствованную у тетушки Жерди.
— Эй! Следы росомахи! — кричит Рысь.
Дедушка Пузан останавливается, улыбается во весь рот.
— Росомаха? Росомах я люблю, — облизывается он, отбрасывая подальше кость. — Куда ведут следы?
— Вон в тот соснячок, — отвечает Рысь.
— Хорошо. Вот вам и наглядный урок охоты на росомаху. Поднимите копья!
Мы поднимаем копья.
— Заходите с подветренной стороны!
Мы заходим с подветренной стороны.
— Растянитесь цепью и окружайте зверя!
Мы растягиваемся цепью и окружаем зверя.
— Ступайте неслышно, смыкайте круг!
Мы ступаем неслышно, смыкаем круг. Когда круг совсем-совсем смыкается, мы утыкаем копья друг в друга.
— А где же росомаха? — каркает дедушка Пузан.
— Нету, — разводит руки Рысь. — Наверное, наш круг оказался слишком маленьким.
— Ну так попробуем сделать его побольше. Разойдитесь в стороны, начинаем все сначала. Готовы? Тогда поднимите копья…
Мы поднимаем копья.
— Заходите с подветренной стороны…
К вечеру мы совсем выбиваемся из сил, а добычи нет как нет.
— Терпение, терпение. Поедим вяленого мяса, — бормочет дедушка Пузан.
— Опять вяленое мясо, — хнычет Буйволенок.
— Будь с нами дяденька Бобр, дела бы пошли лучше, — роняет Щеголек.
— Опять вы с вашим дяденькой Бобром! — сердится учитель. — Учтите: я тоже был великим охотником.
— Именно, дедушка: ты был великим охотником, — уточняет Медвежонок.
— Ах, ах, ах! Острить вздумали, да? Представьте себе — в молодости я убил…
— Саблезубого тигра! — заканчиваем мы хором.
— С тех пор много воды утекло, — смеется Березка.
— Слишком много, — добавляю я.
— Даже не знаю, к чему тратить слова на таких разгильдяев, как вы. Скоро стемнеет, а хижины еще не поставлены. За работу!
Ледниковые люди отлично умеют ставить хижины в лесу.
Находят три елки, растущие кучно, потом собирают хворост, связывают ремнями из шкур, которые всегда имеют при себе, и эти вязанки укладывают между деревьями, по двум сторонам треугольника. Достигнув нужной высоты, укрепляют шест, на который вешают шкуры, закрывающие вход. Крышу тоже делают из веток, прикрывая их шкурами, только оставляют щели, чтобы проходил дым.
Потом, чтобы постройка не завалилась, обкладывают ее снаружи камнями по всему периметру, а ледяную землю внутри устилают кипами тростника и жухлой травы.
Из камней, выложенных в круг, сооружают очаг. И наконец, чтобы не так дуло, мхом затыкают щели.
Таким вот образом очень быстро воздвигается уютное жилище.
Так делают ледниковые люди.
Так пытаются делать ледниковые дети.
Это не значит, что у них получается.
Первые четыре хижины с треском заваливаются, а поскольку ночь не за горами, дедушка Пузан приходит на помощь. Ясное дело, не безвозмездно: подлая душа требует за каждую перенесенную вязанку кусок мяса из наших запасов.
Наше внимание удваивается: завтра мы должны обязательно сами поставить хижину, иначе прощай еда!
Наконец все три укрытия готовы. Зато когда дело доходит до распределения мест, вспыхивает жестокая свара. Я хочу в одну хижину с Неандерталочкой и Умником; Березка и Блошка хотят с нами, Медвежонок с Блошкой, Попрыгунья с Медвежонком…
Я не хочу в одну хижину со Щегольком, зато Щеголек хочет в мою хижину, потому что там Неандерталочка, и все-таки пробирается к нам, а за ним, конечно же, Вонючка, Морж, Свисток и Мячик…
В конце концов все тридцать набиваются в одну хижину, которая трещит по швам. Дедушка Пузан злится.
— Дедушка, — предлагает Блошка, — давай завтра поставим одну большую хижину?
— М-м-м… это можно… это можно… — бормочет старикан. — А теперь потеснитесь, я должен развести огонь. Вот он у меня, под шкурой, мне его никак не вытащить в такой давке…
Нет у него, конечно, под шкурой никакого огня, просто сухой гриб-трутовик, который потихоньку тлеет.
В это волшебство Полная Луна, наш шаман, посвятил его под большим секретом, а он под большим секретом посвятил в него нас, знать не зная, что этот секретнейший секрет всем уже давно известен!
Нужно взять высохший трутовик, из тех, что растут на деревьях, и положить на угли; когда трутовик задымится, его помещают в череп бизона. Когда нужно, вынимают, подносят к нему тонкий пластик бересты, дуют как следует, и разгорается пламя…
Огонь согревает нас, веселит вечерами, а главное, отпугивает стаи волков, тигров, пещерных львов и прочих съедобных зверей, которые в свою очередь находят весьма лакомым мясо ледниковых людей.
Дедушка Пузан раздувает огонь очень быстро, он по этой части чемпион.
Если он чует волка, огонь разгорается за минуту.
Если слышит рев медведя, достаточно тридцати секунд.
А если до него доносится рычание саблезубого тигра, он побивает все рекорды, и через десять секунд пламя уже полыхает.
Теперь, в тепле, с набитыми животами, лежа на охапках травы, мы совершенно счастливы. Вдруг совсем близко раздается вой волков. Блошку начинает трясти.
— Не бойся, — успокаивает ее дедушка Пузан. — Эти зверюги терпеть не могут огня. Пока огонь горит, можешь спать спокойно.
Блошка смотрит на ворох сушняка, который мы навалили перед входом в хижину.
— Топлива нам хватит, маленькая. Ну давайте спать, утром встанем свеженькими…
— Будет дуть такой ветрище, так уж свеженькими встанем всенепременно, — замечаю я.
— Дедушка, мне не хочется спать, — канючит Медвежонок, который любит засиживаться допоздна.
— Тогда давайте проведем урок! — басит учитель.
— Ой, нет!
— Уголек, покажи этим бодрячкам, как выглядит длинношерстный носорог. А ты, Умник, почитай из своей дубинки для записей…
Уголек показывает рисунок, который он выполнил с помощью Счастливой Руки, нашего эксперта по Магическому Рисунку.
— Мамочки, какой урод! — вскрикивает Березка.
— И вид у него злобный, — вторит Блошка.
— Бр-р-р… ну и рога!
— Не так-то просто было его зарисовать, — объясняет дедушка Пузан. — Мы это сделали со слов одного охотника с севера. Длинношерстный носорог теперь встречается редко, уже много лун его никто не видел. Иные говорят, будто носороги ушли за Великие горы.
— Ну-ка, поглядим. — Умник подносит ближе к огню свою дубинку для записей. — Накат… Наследие… Нетленный… Ага, вот: Носорог. Длинношерстный носорог — четвероногое, обитает преимущественно на горных плато. Длинношерстный носорог не так велик, как мамонт, однако весит от четырех до шести медведей.
— Ого! — изумляется Морж.
— И мы должны сразиться с такой громадиной? — возмущается Медвежонок.
— Длинношерстный носорог назван так потому, что имеет густую, мягкую шерсть. Ничто так не защищает от холода, как шкура длинношерстного носорога…
— Но, — замечает дедушка Пузан, — тут есть одна закавыка.
— Какая? — спрашиваю я.
— А вот какая, сынок: длинношерстному носорогу очень удобно в его шкуре, и он больше всего на свете ненавидит ледниковых людей, которые стремятся ее у него отнять! Стоит им появиться, как он мрачнеет, свирепеет и начинает бодаться…
— Может, лучше поохотимся, как всегда, на зайца? — предлагает Щеголек.
— Заяц, заяц… вечная зайчатина. Видеть ее не могу! — фыркает дедушка Пузан.
— Как же ты тогда ее ешь, дедушка: не глядя, что ли? — удивляется простодушная Попрыгунья.
— Ну, все: спать! — пресекает разговоры учитель.
— Нам не хочется, — ноет Медвежонок.
— Расскажи нам какую-нибудь историю, — просит Блошка.
— Я в историях не так силен, как дяденька Пенек, — говорит дедушка Пузан, проглотив последний кусочек. Сует руку в мешок с припасами и с отчаянием обнаруживает, что там пусто.
— Ну, дедушка, расскажи! — не отстает Попрыгунья.
— Ладно уж, так и быть, расскажу. Но только если каждый даст мне по куску мяса.
— Но, дедушка, так мы останемся без припасов…
— Неважно. Мы пришли в лес охотиться, разве не так?
— Да, но сегодня мы ничего не добыли…
Березка протягивает учителю ломтик бизоньего мяса.
— М-м-м… маленький кусочек, короткая история, — ворчит дедушка Пузан, крайне разочарованный.
Наконец, убаюканные его голосищем, мы засыпаем.
— Страница 3 —
