Страница 18 из 22
Сказ про Игната — хитрого солдата (сказка)
11. Не в деньгах счастье
Погнался за крохою, да без ломтя остался.
Старинная пословица
быскали всю избу — ничего не нашли.
Всё сходилось на Дурынде: и кража расписки, и кража перстня.
— Они ещё перстень этот треклятый тебе же и подсунут. — Бабка Ульяна стукнула клюкой в пол. — Тебя же и вором нарекут! Помяни моё слово!
— Ветра не удержишь, правды не скроешь, — отвечал Игнат. — Печаль беде не помощник. Как бы Якова, Дурынду этого, заставить нам всю правду сказать, нашим лазутчиком у Спирьки сделать! Вот ведь у парня — не голова, бор тёмный. И в том тёмном бору сам чёрт ногу сломит! Наш мужик, а словно околдовал его Спирька!
— Сделали из парня пса цепного, без ума-разумения, — вздохнул дед Данилка.
— Якову показать надобно, — молвила бабка Ульяна, — кто ему враг, а кто — друг.
— Обождите, обождите, — схватился за ус Игнат. — Прикинем… Скажи, дедушка, чем Спирька Дурынду в руках держит? Золота ему обещал? Может, от смерти его спас неминучей?
— Обещал ему новую избу построить, тройку лошадей дать да кусок землицы, — сказал дед Данилка. — А за то должен Яков у Спирьки три года под началом ходить, слушаться его безропотно.
Игнат задумался крепко.
— Так вот, родные мои, что делать надобно, — наконец молвил он, понизив голос, — завтра утром дедушка скажет Дурынде-Якову про сундук, который в болоте отыскался…
— Какой такой сундук? — удивился дед Данилка.
— Слушайте, что дальше будет, и смекайте, — продолжал Игнат…
…А дальше было вот что.
Поп и Чёрт на радостях до того насосались медовухи из княжеского погреба, что ноги под столом переплели-перепутали, встать до утра не могли.
Дурында за всю ночь даже не присел ни разу — помогал князю. То пиявок, которые разбежались из опрокинутого горшка, собирал, то среди ночи брусничный квас холодный таскал из погреба, то левую пятку князю чесал.
Утром уже совсем собрался Дурында спать прилечь — так пришлось попа с Чёртом по домам развозить!
Только он собрался возок распрягать — про мельницу вспомнил Спирькин наказ: надобно поглядеть, сколько за ночь воды на поле вылили. Пришлось снова ехать.
Дурында клевал носом, часто щипал себя, чтобы не задремать на ходу, не упасть.
Возле мельницы сидел дед Данилка. Завидя Дурынду, дед поманил его к себе.
— Слушай, Яков, — сказал дед, — оглядись-ка хорошенько, никто нас не подслушивает?
Дурында честно обежал мельницу, даже внутрь заглянул — никого.
— У нас в краю кладов много… Потому у наших отцов жизнь опасная была. И они, чуть что, всё в землю-матушку прятали, — начал дед. — Нашёл и я в болоте захоронку. Сундук железный, а в нём — монеты золотые. Одна к одной — как куриные желтки на сковороде.
У Дурынды глаза загорелись.
— Много их там?
— Сундук велик, — закашлялся, схватился за грудь дед Данилка. — Может, там под золотом и камни есть самоцветные, кто знает… Силёнок-то у меня мало осталось, только крышку поднять смог и то день целый не отдышусь. Помоги. Мне одному не совладать…
— Чего ж ты своему дружку, солдату Игнату, про то не сказал? пробасил Дурында.
Дед Данилка махнул рукой;
— Солдат князю бесценный перстень ищет. Он бы у меня клад отнял да отдал вместо перстня — чтобы князь не гневался. Ему, Игнатке, своя голова дороже моего клада.
— Где тот сундук? — нетерпеливо дёрнул деда за рукав Дурында.
— Уговор, Яков, такой, — продолжал дед Данилка. — Удерём мы с тобой из Болотного края — тут ведь золота продать некому. Лошадей ты достанешь?
— Уедем, уедем! — обрадовался Дурында. — А беда минет — вернёмся, заживём!
— Какая беда? — насторожился дед Данилка.
— Да я… так, ничего… про землю… сушь стоит великая… — смутился Дурында. — Клад-то где?
— Про то я один знаю, — ответил дед Данилка и улыбнулся во весь свой белозубый рот. — Только нам с тобой вдвоём идти за ним несподручно. Третий надобен.
— Зачем? — взревел Дурында. — Я один любой сундук из болота вытащу! На двоих поделим! Пополам!
— Золота там много, на троих хватит, — твердо сказал дед. — А вдвоём ежели идти — вот тут она и может случиться, беда.
— Какая?
— Убьёшь ты меня, к примеру, — спокойно произнёс дед Данилка. — И в топь-болото бросишь. А золото себе заберёшь.
— Да что ты, дед! — воскликнул Дурында с искренним негодованием. Зачем мне грех на душу брать? Что ж я: за добро — злом?
— Не перечь старшему, Яков. — Дед снова схватился за грудь. — Возьми своего лучшего друга, человека верного. Приходи с ним перед закатом солнца к дубу столетнему, что возле круглого болота. Оттуда и пойдём. На трясине у меня — вешки проставлены. Сундук у самого края болота лежит — с земли рукой достать можно. Под кочкой он, кто не знает — сто раз мимо пройдёт, не приметит… Запомни: перед закатом.
Дурында долго клялся деду, что он его любит, как отца, потом вскочил в возок, гикнул, свистнул и помчался к селу.
Глядя ему вслед, дед усмехнулся, покрутил головой.
Из мельницы вышел, покручивая ус, Игнат.
— Заглотала щука ерша! — сказал он. — Знаешь, дедушка, кого он с собой приведёт?
— Известно кого — верного товарища.
— А кто у него верный?
— Может, из поваров или конюхов…
— Ведаю я, кто это будет, — сказал Игнат, — да пока молчок. Там, у дуба, перед сраженьем, всё растолкую.
— Ух ты, ну прямо енерал! — лукаво покосился на солдата дед Данилка. Битвы, бои, сраженья… Командир-бомбардир!..
…Казалось издали, будто дуб столетний стоит на холме — так высоко поднималась над лесом его густая вершина. А на самом деле дуб стоял в небольшой ложбинке, но вырос таким могучим, что обогнал все прочие деревья.
Тропа, которой можно было добраться к дубу с лесной дороги, петляла среди бурелома и завалов.
С дуба чернобородый Демид наблюдал за тропой, чтобы предупредить сидевших внизу Игната, деда Данилку и брата Василия о появлении Дурынды с товарищем.
— Кого ж Дурында приведёт? — спросил Василий. — У него товарищей в селе нет среди мужиков.
— Он приведёт того, кому он больше всего верит, — сказал Игнат, вертя в пальцах свой железный посох. — Спирьку-Чёрта, вот кого.
— Не может того быть! — удивлённо отпрянул от солдата дед Данилка. Что ж, Яков сдурел совсем? Недруга от друга не отличает?
— А почему он все Спирькины приказы выполняет? — усмехнулся Игнат. Почему против своих земляков, родственников и свойственников идёт? Верит он Спирькиным обещаниям, каждому слову его верит, другом Чёрта считает. Его и привести сюда должен. Я ж из-за Спирьки-Чёрта весь огород и городить-то стал…
— А вдруг не будет Спирьки? — спросил Василий.
Игнат усмехнулся хитро:
— Спирька — от кого не пойму! — про этот клад болотный уже краем уха слышал. Если бы даже Яков ему не сказал, он сам бы к парню пристал с допросом… На вдруг надейся, сам не плошай, так-то!
— Дурында идёт, — тихо сказал сверху Демид.
— Один? — подняв голову, спросил дед Данилка.
— Вдвоём… а вот второго рассмотреть не могу… Спирька! — чуть не крикнул Демид.
— Прятаться, как сговорено! — приказал Игнат. — Василий, иди на дорогу, ищи, где Спирька коней оставил. Перегони их в другое место и тотчас назад.
Игнат спрятался за кустом, Василий скрылся среди деревьев. Дед Данилка остался один. Демид так затаился среди ветвей, что возле него, ничего не приметив, села на сучок какая-то птаха.
— До заката ещё далече, — сказал Дурынде и Спирьке дед Данилка. Торопились вы, я погляжу.
— Вот… со мной… — застенчиво произнёс Дурында, кивая на Спирьку, опоздать боялся.
Спирька вёл себя льстиво, не к месту подхихикивал то и дело. Смотрел в землю, чтобы дед Данилка не увидел алчного блеска в его немигающих глазках.
— Погодите тут, — сказал дед. — А я пойду вешки проверю. Там, возле кочки заветной, на краю болота сломанная берёзовая ветка стоит. Как я знак дам — за мной идите…
— Может, нам сейчас вместе всем пойти? — спросил Спирька хрипло.
— Эх, голова пустая! — вздохнул дед. — А вдруг кто вдоль болота ходит? По грибы либо птиц ловит… Нынче мужиков тут много бродит. Нашу троицу-то увидит, притаится да подсмотрит. Тогда как? Ещё одного в долю брать?
— Иди, иди, дед! — махнул рукой Спирька. — Мы обождём. Ежели неладно что, возвращайся. На рожон не лезь.
— Коли совой крикну два раза, — сказал дед Данилка, — значит, возле кочки нет никого. Тогда поспешайте.
Дурында и Спирька остались одни. Сели под дубок.
— Лошадей куплю, дом отстрою, торговать буду, — мечтательно произнёс Дурында. — Эх, заживу!
— И зачем тебе, Дурынде, такие деньги? — вздохнул Спирька. — Дом, лошади… тьфу! У тебя-то и хватит отваги, что на ковшик браги. Вот я заверну дела! Сам князь-батюшка мне помощником будет!
Чёрт улыбнулся своим мыслям, глаза его горели.
— Вот если б на двоих клад поделить, — продолжал он хрипло. — А, Дурында?
— Что ты, что ты! — отшатнулся от него Дурында. — Чего надумал!
— Обмолвка не обида, — смиренно вздохнул Спирька, — пошутковал я.
Со стороны болота послышался двойной крик совы:
— Уху-у, уху-у!
— Дед зовёт! — вскочил на ноги Дурында. — Идём!
— Идём, идём! — Спирька шагнул следом за Дурындой. Потом, приотстав на шаг, из-за пазухи выхватил длинный нож, блеснувший в алых закатных лучах солнца, и с размаху ударил Дурынду в спину.
Но, как ни быстро действовал Спирька, Игнат оказался проворнее Чёрта: он успел высунуть из-за куста свой посох и вся сила удара пришлась на железо. Нож только чуть-чуть кольнул могучую спину парня.
Спирька охнул и разжал пальцы. Дурында почувствовал боль, обернулся.
Игнат уже стоял на дороге, наступив сапогом на нож и держа Чёрта за горло.
— Снимай кафтан, — сказал Игнат Дурынде, — а то кровью его зальёшь. Благодари судьбу — я тут был. А то уволок бы злодей тебя, как кабана заколотого, в болото, — ищи-свищи добра молодца Якова!
— За что ж ты меня? — спросил Дурында Спирьку, и в голубых глазах его впервые появился гнев. — Я тебя как сотоварища сюда привёл…
— Лучше собаку бы привёл, она бы тебя хоть стерегла! — усмехнулся Игнат. — А Чёрт на долю твою позарился. Ему одной трети клада мало показалось! Эй, слезай-ка наземь! — крикнул он.
Демид спрыгнул с дуба.
— Чего ж он на него рано бросился? — удивился Демид. — Без Дурынды Чёрт сундука-то не вытащил бы.
— Жадность его одурманила! — пояснил Игнат. — В голову ударила, смысла лишила! От жадности такой вот змей всё на свете забывает, собой не владеет! Мать родную убьёт — и рука не дрогнет!
Спирька переводил свои горящие яростью и ненавистью глазки с одного мужика на другого,
— Заговор устроили, — зашипел он. — Доложу князю-батюшке.
— Когда из болота выползешь, тогда и доложишь, — сказал Игнат. — А заброшу я тебя подальше, в самую глубину!
— Ответишь! — рванулся Спирька. — Голову потеряешь!
— Но, смирно стой! — встряхнул коротышку Игнат. — А кто узнает? Кто скажет? Яков, которого ты жизни лишить хотел? Либо Демид?
— Я видеть ничего не видел, — сказал Демид, — знать ничего не знаю!
Демид помог Дурынде снять кафтан, вытереть кровь со спины. Рана оказалась пустячной — укол небольшой.
Игнат указал, какую траву болотную нужно приложить — кровь унять.
— От здоровья не лечатся, — сказал Игнат Якову. — До свадьбы ещё сто таких царапин заживёт.
— Я его каждое слово исполняю, своими мозолями кормлю, — пробасил Яков, положил на Спирькину голову огромную свою ладонь, и голова утонула в ней, как яблоко.
— Хоть не складно сказано, да верно, — подбодрил Игнат Якова.
Дурында отпустил Спирькину голову, махнул рукой:
— Сказал бы ещё, да…
— Да дома слова свои позабыл, — подхватил Демид. — Ничего, Яков, придёт день, своими словами заговоришь, а не чужими.
В этот момент Спирька, стоявший доселе тихо, вдруг извернулся всем телом, укусил Игната за руку.
Солдат разжал пальцы, и Чёрт, выскочив из кафтана, метнулся в кусты.
— Держи! — ринулся за ним Демид.
— Стой! — приказал Игнат, отбрасывая пустой Спирькин кафтан. Лошадей-то его Василий уже перепрятал. Значит, Чёрт раньше нас в село не явится. Демид, крикни-ка по-совиному три раза.
Демид приложил ладонь ко рту:
— Уху-ху, уху-ху, уху-ху…
Дед Данилка ухнул в ответ.
— Твой друг и деда нашего порешил бы этим кинжалом, — подняв с земли длинный нож, сказал
Якову Игнат. — Выбрал ты себе дружка! Долго выбирал-то?
Яков поник головой. Потом встрепенулся.
— А клад где? — спросил он. — Деду Данилке подмоги не надобно?
— Золото — дело наживное, — усмехнулся Игнат, покручивая ус. — Ты вот узнал, кто тебе друг, а кто враг. Друг-то разве дешевле злата?
— Значит, клада и не было никакого, — задумчиво произнёс Яков.
— Дружба — чем не клад? — удивился Игнат.
— На дружбу дома не построишь, коней не купишь, — пробормотал Яков.
— А ты пробовал? — спросил Василий.
— Попробуй, Яков, — лукаво ухмыльнулся Демид. — Попытка — не пытка. Не пойдёшь же ты теперь князю пятки чесать да пьявок по углам вылавливать!
— Куда перстень спрятал? — спросил Игнат Якова. — Не хочешь сказать, не надо. Только тогда у тебя один путь останется; к Спирьке на поклон идти, своему убийце сапоги лизать.
— У тебя в избе перстень княжеский схоронен, — пробасил Яков, глядя в глаза Игнату. — Поедем, покажу!
— Чёрт подговорил? — схватился за бороду Демид.
— Он, — кивнул Яков.
— Ах, отпустили змея! — закачался всем телом Демид. — В болото бы его бросить!
— Придёт срок — он сам сгинет! — произнёс Игнат сурово. — Теперь от него князю прок не велик — жало вырвано! Идём к коням! Пока Спирька до села добежит, уже и месяц посветлеет… Эге-гей! Дедушка! Где ты?
Здесь, в лесу, неподалёку от болота, жара не была такой злой. Слышно было, как живёт земля: как колышет травами, журчит ручейками, дышит цветочными запахами.
Дед Данилка вышел из лесу, оглядел мужиков, всё понял, ничего спрашивать не стал, пошёл по тропке за солдатом.
Спирька и Яков привели с собой трёх коней — третьего для сундука с золотом. Василий перепрятал их и ждал друзей в условленном месте.
— Пятерым на троих конях уместиться надобно, как в сказке, — сказал Игнат. — Ну, дедушка, держись за меня! Демид с Василием, а Якова одного конь едва держит…
…Когда Игнат и Яков прискакали к избёнке бабки Ульяны, то на небе уже сверкали звёзды. Яков соскочил с коня, полез под крыльцо.
— Чего ищете? — спросила Стёпка. — Пальцы с рук потеряли?
— Не мешай, — дёрнула девчонку бабка Ульяна. — Не только малые дети в прятки-захоронки играют.
Яков раскопал ямку, вынул завёрнутый в тряпицу княжеский перстень.
Игнат взял его, повертел в пальцах. Бриллиант в перстне засверкал, замерцал, как звезда.
— Пойдём к князю, — сказал весело Игнат. — По дороге перстень перепрячем, а князю-батюшке скажу: привиделось мне, что алмаз схоронен злыднями в таком-то месте.
— Ну, теперь всё хорошо будет! — облегчённо вздохнул дед Данилка. Беда миновала.
— Авось потише князь-то нынче будет, — вздохнула бабка Ульяна. — Ох, боялась я, не сыщешь ты, Игнатка, кольца этого!
— Другая беда идёт, — глухо пробасил Яков. — Продал князь ваше село и деревню графу Темитоиу. Всех мужиков да баб граф с собой в холодные края увезёт… Идёт Темитов с солдатами, скоро здесь будет. Потому и подати князь собирал среди лета, потому и хотел всё подчистую у мужиков забрать… А сам князь-батюшка Данила Михайлович в Москву уедет, деньги графские проживать.
— Как же это? — произнёс после долгого растерянного молчания дед Данилка. — Одно хлеще другого… Пришла беда — отворяй ворота… Что теперь будет? Погибнем теперь, все как есть погибнем.
