Страница 20 из 22
Сказ про Игната — хитрого солдата (сказка)
— У меня вроде гороха хватает, — смущённо и растерянно молвил Василий. — Тебе вот помочь надумал. Помнилось мне, не уродился горох у тебя в прошлом году…
— Пока я тебе мешок несу, ты мне успеваешь мешок принести! расхохотался Демид. — Так мы и не соберёмся никогда!
И верно, когда за ними пришёл Савушка, то братья — одни из всех — не были к переходу готовы.
— Вот и припоздали из-за чуда! — весело закончил Демид.
…Посмеялся Игнат над приключением братьев.
— А я ночку у князя провёл — словно среди волков в лесу побывал, сказал он. — Спирька норовит своё ухватить, Парамон — своё, князь их обоих объегорить старается. Да ещё боярин от графа прибыл, Голянский.
Игнат встал, шагнул к коню:
— Князь, верно, сейчас не спит, думу думает. Поеду помогу ему думать!
— Береги себя, Игнатушка! — по-матерински сказала бабка Ульяна.
…Данила Михайлович Стоеросов впервые за многие годы не лёг в это утро спать.
По двору усадьбы, как сонные мухи, бродили слуги, конюхи, повара: пока князь бодрствовал они тоже не осмеливались отправиться на боковую.
А князю было не до сна. Голянский, поп Парамон и Спирька сидели вокруг низкого турецкого дивана, на котором возлежал князь. Как спастись от гнева графа Темитова — вот что волновало всех.
— Видел я вчера сон: двугорбого коня, — промямлил Стоеросов. Прозывается тот конь «верблюд». К чему бы это?
— К добру, князь-батюшка, к добру, — рассеянно проговорил Спирька. Горбы — к прибыли…
Голянский пошлёпал губами и молвил ехидно:
— Сны-то вы знаете! А вот царёв указ про тех бояр, кто обманом живёт, запамятовали?
— Ты о чём там? — тихим голосом спросил князь.
— Тех, кто обманул, бьют батогами, а имущество отбирают! — Голянский с усмешкой оглядел приунывших князя и слуг. — Вот что с вами будет!
— Мы-то здесь сбоку припёка! — угодливо заглянул в глаза Голянскому Спирька. — Мы людишки мелкие, подневольные.
— У нас деревень да сёл нет, — проговорил поп Парамон. — С нас что возьмёшь?
— Да, были времена… — застонал князь. — Бояр уважали, почитали. Как жили в старину! А ныне… Парамон, дай свежую пьявочку!
— Ну, мне недосуг, — сказал Голянский, вставая. — С вами сам под батоги попадёшь! Пойду отдохну. Всю ночь скакал, не спал. Завтрак мне велите в мои покои подать! Да чтоб, меня не тревожил никто!
И Голянский, сопровождаемый угодливо хихикающим Спирькой, удалился.
Когда Игнат вошёл к Стоеросову, то князь уже почти примирился с бедой. Его клонило ко сну, он даже не пытался искать спасения от грядущих громов и молний.
Поп Парамон так усиленно мусолил пальцами лоб, стараясь выжать из него какую-нибудь толковую мысль, что кожа на лбу покраснела.
— Выручай, солдат! — простонал князь, завидя Игната. — Ты всё можешь, всё знаешь.
— А-а, Игнатик, спаситель наш! — обрадовался Парамон. — Колдуй скорее, а то погибель близится.
— Дело простое! — покрутил ус Игнат. — С королём Карлом шведским под Полтавой справились, можно и с Темитовым управиться. Не велика птица граф.
Князь на ноги вскочил. Брюхо из халата выпало, до колен висит.
— Солдат! Спасёшь меня — перстень дам самый драгоценный! Два дам! Три! Алмазных, самоцветных! Я же добрый, ты знаешь, я хороший! Я мужиков люблю, как отец родной! Скажи, что делать, — всё исполню!
— Перво-наперво, граф Темитов должен думать, что князь Стоеросов — это я. Он же тебя, Данила Михайлович, никогда не видел, подмены не приметит, строго произнёс Игнат.
— Как! — Князь удивился так, что сел на диван. — Я буду не я? К чему это?
— Ты, Данила Михайлович, с ним не справишься, с графом, — сказал Игнат. — А я его так вокруг пальца окручу, что уйдёт он со своими солдатами отсюда не солоно хлебавши.
— Ох, мудрено! — вздохнул поп Парамон. — Чтоб солдат князем был! Охо-хо!
— Да ведь мне-то всё одно, — усмехнулся Игнат. — Тебе, Данила Михайлович, деньги большие платить графу, а не мне.
— Что же делать? — Князь руки ослабевшие на колени бросил. — Хоть бы кто присоветовал…
Куда мне деваться, пока ты, солдат, княжить будешь?
— Вот как Спирька при тебе ныне бегает, так и ты станешь при мне вроде приказчика, — сказал Игнат.
— Как Спирька? — застонал князь. — Я?! Вот в старые времена, помню…
— Сейчас, Данила Михайлович, времена новые, — покрутил ус Игнат. Много князей да бояр по свету бродит, крыши над головой не имеет. Смотри, как бы тебе так же не пришлось.
— Парамон, да ты-то хоть слово молви! — Князь уцепился за свою бороду, словно утопающий за соломинку. — Чего молчишь?
— Моё дело, князь-батюшка, пьявки ставить, — смиренно ответил Парамон. — Я уж лучше пойду молебен в церкви за ваше здоровье отслужу, свечку поставлю… О господи! Из грязи — да в князи! Солдат в хоромах боярских! Светопреставление!
И Парамон, испуганно поглядывая на Игната, боком-боком улизнул из княжеских покоев.
— Спирька с Голянским сговаривается, Парамон сбежал… Знать, худо моё дело, — вздохнул князь. — Управишься с графом Темитовым, солдат? Или только похваляешься?
— Управлюсь, — ответил Игнат, — Только ты, князь, меня во всем слушать должен, делай, исполняй без промедления! Как солдат — приказ командирский!
— Сделаю, всё сделаю, спаситель! — Князь отпустил бороду и уцепился пальцами в сверкающих перстнях за солдатский железный посох. — Выручи только!
— Надобно Голянского убрать, — сказал Игнат. — Он-то нас графу сразу выдаст.
— Куда ж его деть?
— Есть у меня в болоте места потаённые. Отправлю его туда с верными людьми… Потом нужно дворню созвать и приказать строго-настрого, чтоб все меня князем почитали. Слушали меня так, будто я Стоеросов!
— А я — Спирька? Приказчик?
— Да ведь на один день единственный! Наутро граф уедет!
— Спирька-подлец непременно всё графу донесёт, — задумался князь.
— А мы его вместе с Голянским — в болото! И вся недолга! — предложил Игнат.
— Прикажи, солдатик, чтоб Спирьку с боярином поскорее убрали, шёпотом попросил князь. — Боюсь я их. А как они сгинут, так я и дворню соберу… Эх, в прежние бы времена!.. А ты слышал, солдат, говорят, граф чудак большой? Спорить об заклад любит, в кости играет, в карты…
— С чудаком-то, князь, сговориться-сторговаться всегда легче, подкрутил ус Игнат. — На то и расчёт имею.
Стоеросов запустил все пальцы в бороду и задумался.
Игнат кликнул Якова. Тотчас же запрягли возок.
— Мешки нужно с собой взять, — посоветовал Игнату Яков, когда они отправились за Спирькой и боярином.
…Голянский что-то высчитывал на бумаге, гусиное перо брызгало чернилами.
Спирька стоял рядом, радостно вытирал чернильные брызги со своего лица и заискивающе улыбался Голянскому.
— Что надо? — прошипел Чёрт, когда в комнату без стука вошли Игнат с Яковом.
— Я же приказал меня не тревожить! — Голянский бросил перо на стол. Сладу нет с этими мужиками!
Яков, ни слова не говоря, подошёл к Спирьке, схватил его за ворот, второй рукой ухватил за шею
Голянского.
— Бунт! Эй, на помощь! — прошептал Голянский обалдело.
— Зачем продался ты. Дурында, солдату? — захрипел Спирька. — Я же дороже заплачу…
— Кто из вас ещё слово скажет, — пробасил Яков, — тот уже до смерти молчать будет.
— Разбой! — тоненьким голоском крикнул Голянский. — Всех под батоги!
Спирька рванулся было в одну сторону, Голянский — в другую, но Яков так стукнул их лбами, что в комнате загудело, а оба пленника обмякли, как пустые кули.
— Вот так! — спокойно опуская их на пол, прогудел Яков.
…Никто из дворни не понял, что лежало в двух мешках, которые Яков увёз из усадьбы.
Возле мельницы к Якову на возок подсел Савушка.
— Открой мешки чуток, — посоветовал Савушка, — а то ещё гости наши задохнутся, не ровён час. Дорога-то длинная.
…Князь приказал собрать всю дворню — конюхов, псарей, поваров, бондарей, скотников, мастеровых. Вышел на крыльцо вместе с Игнатом.
— Приезжает завтра граф Темитов, — сказал Стоеросов, поглаживая бороду и жмурясь от непривычного солнечного света. — Вместо меня, пока граф здесь жить будет, Игната-солдата за князя почитайте и ему, как мне, служите. Граф меня в лицо не знает, обмана не приметит.
— Не так, не то, Данила Михайлович! — с досадой произнёс Игнат. — Как у нас в полку говорили: каждый солдат должен понимать, за что он под пули идёт… Вот что, земляки. Ежели кто подмену сию выдаст графу, то всем нам несдобровать. Граф сюда с солдатами придёт. Хочет он, про то вы ведаете уже, всех мужиков и баб, от мала до велика, гнать в края далёкие, чужие, холодные. А я земляков выручить хочу. Только одному мне сражения этого не выиграть… Подмога ваша нужна.
…На следующее утро сто солдат-пехотинцев под командованием гордо восседающего на коне офицера отмыли сапоги в обмелевшей реке и промаршировали по дороге к усадьбе.
Карета графа не спеша катилась впереди, и первые ряды солдат чихали и кашляли от пыли, поднятой её колёсами.
Двор княжеской усадьбы казался пустым, но дворня следила за приходом солдат из всех щелей.
У окна стоял одетый в княжеский парадный камзол Игнат. На пальцах у него блестели перстни.
— Слабо шагают, слабо, — сказал он. — Видно, солдаты молодые, плохо учёные!
Справа от Игната стоял князь, одетый в бедный кафтан, а слева, загораживая всё окно своими саженными плечами, высился Яков.
— Да, были времена… — мямлил князь. — Вот, в Москве, я помню…
— Вспоминать потом будешь, когда цел останешься, — повелительно произнёс Игнат. — Иди погляди, всё ли готово к приёму дорогого гостя.
— Это ты мне? — удивлённо спросил князь.
— Пора привыкать, Данила Михайлович, — улыбнулся Игнат. — Противник на носу… Ну, живей!
Князь потоптался на месте, погладил бороду, вздохнул и пошёл к дворне.
…Граф Темитов ростом оказался невелик. Усы дерзкие — торчком. Взгляд быстрый. Говорил граф скоро, словами сыпал так, будто спешил куда-то.
Игнат вышел встречать Темитова к карете.
Обнялись, как старые друзья.
— Много, много слышал о вас, князь, — проходя в дом, говорил граф. Знаю, что бодрствуете ночью. Тем почётнее для меня, что вы, ввиду моего приезда, вновь сделали день днём… Это что за смешная борода? — спросил граф, завидя князя Данилу Михайловича, пробегающего из дома в кухню.
— Мой управляющий и доверенное лицо, — небрежно сказал Игнат. — И знаете, граф, занятно: этот старик — мой дальний родич и тоже Стоеросов, тоже Данила. Но его Данилкой кличут, чтоб нас не путали!
— Ха-ха! — рассмеялся граф. — Весьма любопытное совпадение, весьма!
— Я, как вы, верно, знаете, — сказал Игнат, — тоже долго бороду носил. Но, по здравому разумению, решил её сбрить — времена не те ныне. Да и жарко в ней.
— Любезный князь, — быстро, скороговоркой начал сыпать слова граф, мой обычай: прежде всего — дело. Голянский передал, что вы согласны на мои условия. Вы даже доставили мне удовольствие: взяли часть денег вперёд. Давайте же, не мешкая, сей же час всё и порешим. Бумаги при мне…
— Простите, любезный граф, — поклонился Игнат. — Но купля-продажа уже свершилась. Ваше доверенное лицо, Голянский, прибыл вчера ночью и от вашего имени попросил меня отпустить с ним крестьян. Мне осталось только деньги с вас получить.
