Страница 6 из 34
Сказочное наказание (повесть)
— Может, Станду разбудить? — шепотом осведомился Миша.
Я слез на пол и на четвереньках пополз к дверям. Еще один быстрый взгляд на окно — убедившись, что ничего необычного за ним нет, я одним прыжком вскочил и надавил на ручку.
Комната Станды была пуста. Одеяло сбито в ногах кровати, дверь в коридор открыта настежь. Я сообразил, что с чердака вся округа видна как на ладони.
Лестница тоже была залита лунным светом, так что наверх я взлетел легко и проворно, как ласка. Полуоткрытая дверь второй комнаты справа подсказала мне все остальное. Мне хватило двух секунд, чтобы убедиться, что в комнате кто-то есть. К оконному простенку прижался Станда, да так ловко, что почти слился с ним.
— Тс-с-с, — прошипел он, — иди сюда.
Я в мгновение ока очутился возле Станды. Пошарив в кармане, он сунул мне в руку что-то металлическое и холодное.
— Это сигнальный пистолет. Умеешь с ним обращаться? Отлично! Так вот, как только я скажу «три», пальнешь разок из окна. Направление выстрела — вниз вправо.
Ставни были распахнуты настежь, так что обозревать округу ничто не мешало. Я потихоньку высунулся наружу и тут же отпрянул. От ограды замка в нашу сторону направлялись две фигуры, они несли лестницу.
— Тащат лестницу, — предупредил я Станду.
— Отлично, — нервно выдохнул он. — Так, значит, как я сказал: раз, два, три — и пли.
На груди у Станды оказалась какая-то сумка с округлой блестящей бляхой, подвешенная на ремешке, обвивавшем шею. В лунном свете я разглядел, что это фотоаппарат со вспышкой.
Подтащив лестницу к крайнему окну, незнакомцы снова заглянули в комнату первого этажа. «А вдруг они заметят, что постель пуста, — мелькнуло у меня, — и все будет кончено?»
Но никто ничего не заметил. Они принялись устанавливать лестницу, а когда она наконец приняла вертикальное положение, Станда пихнул меня в бок:
— Раз, два, три!
Грянул выстрел, и в ту же секунду тьму разорвала ослепительная вспышка.
— Hilfe [На помощь! (нем.)]! — взвизгнул высокий мужчина, закрывая лицо руками.
Кастелян Клабан, его сообщник, пригнулся и, оставив ношу, бросился прочь. Неизвестный верзила — судя по крику о помощи, это был иностранец — некоторое время очумело вертелся около раскачивающейся лестницы. Я еще раз нажал на курок, и Станда снова осветил незнакомца.
— Um gotteswillen [Господи помилуй! (нем.)]! — взвыл великан и припустил вслед за кастеляном.
Давясь от смеха, Станда показывал пальцем на лужайку перед замком. Наше дело довершила упавшая лестница. Она расколола ветхий крольчатник, словно карточный домик, и теперь двор выглядел так, будто там происходил кроличий съезд. Но через несколько секунд ушастые разбежались. Кругом, всего в двух прыжках, протянулись овощные грядки пани кастелянши. Мы пожелали кроликам приятного аппетита и отправились на боковую.
Но не тут-то было, с первого этажа навстречу нам поднималась вся компания. Мне пришлось исповедаться перед Аленой, Мишкой и Тондой, пока Станда героически отражал нападки Иваны. Она сердилась, что не смогла «при сем присутствовать». Кончилось дело тем, что Станда совершил обход спален с кувшином воды в руке, грозясь облить каждого, кто еще пикнет.
Уснули мы и без холодного душа.
12. Кто, из чего, почему и в кого стрелял?
Когда мы утром собирали для Иваны в лесу ветки и шишки, чтобы она смогла растопить плиту и продемонстрировать свое кулинарное искусство, я уже в двадцатый раз рассказывал о ночном происшествии. Мишка, разумеется, дразнил Тонду тем, что тот пропустил такую великолепную штуку ради какого-то колбасного сна. Алена, как всегда подражая Иване, замучила меня упреками, почему, дескать, я ее вовремя не разбудил. Тонда строил из себя оскорбленного. Он обогнал нас, но неожиданно остановился, указывая на что-то впереди:
— Смотрите, тут чей-то лагерь!
Ниже по склону находилась маленькая площадка, с одной стороны защищенная скалой. На другой стороне площадки стояла деревянная сторожка, а немного подальше пряталась кормушка, в которой лежало немного сена. Посреди полянки располагалось круглое кострище, огороженное несколькими валунами.
Мы сбежали вниз. Мишка помчался прямо к сторожке и толкнул дверь. Она была закрыта только на деревянный колышек, засунутый в петли для замка. Мы ринулись вслед за Мишкой, но смотреть в сарае было нечего: в одном углу лежал ворох сена, в другом мы разглядели кучку совершенно высохших, съежившихся каштанов. Алена распахнула дверь, и в сторожке стало совсем светло. Но больше мы ничего не увидели. Я подтолкнул Тонду к выходу, но Мишка схватил меня за руки и завел их за спину.
— Ш-ш-ш. Тихо!
Откуда-то опять послышались непонятные звуки. Затаив дыхание, мы попробовали установить, откуда они исходят. Вдруг Аленка, оттеснив меня, показала на кучу сена:
— Там!
Мишка стоял ближе всех и поэтому раньше других запустил руку в сухую траву. Он вытащил что-то длинное и блестящее. Приглядевшись получше, мы увидели, что этот предмет имеет знакомые очертания. Я не сразу догадался, что это такое.
— Да ведь это наша пилка! — воскликнула Алена.
Мишка протянул пилку нам, Тонда схватил ее. Она была из хозяйства его родственника, но уже несколько недель обитала в нашей лесной резиденции на Градце. Я посмотрел на деревянную рукоятку, помеченную выжженной буквой «Г».
— Точно, — подтвердил я, — у нас стащили.
Тонда потянул пилу к себе.
— Как… как она здесь оказалась?
— Видимо, так же, как и вот эти часы, — сказал Мишка, поднимая над головой будильник, который до недавнего времени обретался в нашем лесном укрытии.
Алена раздобыла этот будильник у своего дедушки — поиграть, для дела он уже был непригоден и для украшения тоже не годился. У него было два звонка, пожелтевший облупленный циферблат и переломившаяся пополам большая стрелка. Часы шли, если их заводили до упора и клали циферблатом вниз. Шли они иногда час, иногда два, а однажды протикали целых три. Потом будильник остановился, и, как я его ни заводил, он уже не тикал. Теперь он показывал время однозначно.
— Выходит, они нас ограбили! — воскликнул Тонда, до которого все доходило позже остальных.
— Воришки были здесь совсем недавно, — сказала Алена, подкручивая пружину, — часа два назад самое большее.
— Это-то ясно, — отозвался Мишка, который, в последний раз вороша сено, выудил из него кухонный нож, початую коробку печенья, две бутылки пива и полную банку апельсинового сока.
— Здесь они ночуют, отсюда и на разбой отправляются. И здесь же нынче ночью мы их застукаем и намылим шею, — тихонько проговорил я, твердо вознамерившись отомстить.
Ребята кивнули. Судьба тех, из-за кого мы погорели на птичнике, была решена.
— Девять часов! — охнула Алена. — Ивана ведь дров ждет! Ужас как летит время.
Мы быстренько привели все в порядок, стараясь замести следы, чтобы у ворюг не возникло подозрений. Пусть они думают, что о них никто не знает.
— Ну подождите, синьоры, устроим мы вам спектакль!
Мы мчались к замку, насколько позволяла тяжесть за спиной.
— Вы что в лесу делали — ждали, когда ветки вырастут? — набросилась на нас Ивана. — Какао на плите, рогалики на столе, мармелад там же. Да не рассиживайтесь, а начинайте красить мебель, краску Станда уже развел. Вы когда-нибудь этим прежде занимались? — Губы ее раздвинулись в улыбке, и нам показалось, что мы попали домой к маме.
— Занимались, и не только этим! У нашего директора две страсти — плотницкое и малярное дело. Как раз во время последних каникул мы все скамейки перекрасили, — сказал Миша.
— О чем разговор, остается повторить пройденное, — согласился я.
— Ну хорошо, вот и покажите, на что вы способны, — сказала напоследок Ивана и пошла к насосу за водой.
Мы уселись за стол, а Тонда побежал за остатками домашних запасов. Он выдал каждому по крутому яйцу и кружку охотничьей колбаски. На столе нас ждал небольшой завтрак. Мы проглотили по две чашечки какао, слопали уйму рогаликов и вазочку мармелада, и только теперь подошел черед Тондиных лакомств. Но мне не суждено было дозавтракать.
В открытом окне появилась голова Станды.
— Лойза здесь? Лойза, выйди-ка сюда. А все остальные после завтрака пусть сразу принимаются за дело: краска и кисти под окном, покрасьте полки, а потом и все прочее. И чтоб никто отсюда ни ногой. Идешь, Лойза? Да шевелись же, черт возьми!
Сбитый с толку таким тоном, я выбрался через все двери во двор замка. В словах Станды не проскальзывало ни тени былого дружелюбия, меня словно окатили холодной водой.
Следующий сюрприз ждал меня на улице. Рядом со Стандой стоял представитель органов госбезопасности ротмистр Еничек. Кивнув в ответ на мое приветствие, он сказал:
— Ага, наш яичный шериф. — Прозвучало это так, как будто он сказал: «Попался, мошенник».
Все дальнейшие замечания, однако, он приберег «на потом». Указывая рукой на ближайшую дверь, ротмистр Еничек прокартавил:
— Пггошу, уважаемые!
Напуганный Стандой, я перебирал в уме все свои последние провинности, но ответ был однозначный: яичная баталия и перевернутые копешки. А может, органы госбезопасности поинтересовались нашей первой ночью в замке?
Как оказалось, дело было именно в этом. Ротмистр подвел нас к дверям с надписью «Комната инспектора» (раньше я о ней не знал), открыл ее и молча указал на два стула. Голубоватая пелена папиросного дыма свидетельствовала о том, что в комнате недавно работали, выполняли служебные обязанности.
Товарищ Еничек устроился за старым письменным столом, открыл записную книжку и посмотрел на кончик своей авторучки.
— Ну, и как тебе сегодня спалось? — спросил он как бы у своей авторучки.
Я украдкой взглянул на Станду, так как не понял, к кому, собственно, обращен этот вопрос.
— Так как же, — вопрошал ротмистр, целясь в меня острием самописки, — снилось тебе что-нибудь?
— Ничего не снилось.
— Так крепко спал?
— Да нет. Просто мне вообще ничего не снилось.
Станда приподнялся на стуле.
— Товарищ ротмистр, что вы ходите вокруг да около? Спросите у Лойзы прямо, пусть он вам скажет, что было.
Милиционер нахмурил брови:
— Позвольте уж мне самому решать, а? Подождите, я еще и вас кое о чем спрошу.
— Пожалуйста, — рассердился Станда и отвернулся к окну.
Закурив сигарету, ротмистр продолжал чиркать зажигалкой и задувать пламя.
— Ну, так как все это было?
— Что это?
— Да вчерашнее! Как только вы пришли в замок, сразу же поднялась стрельба. Кто стрелял, из чего стрелял, в кого стрелял? Это первое. Второе: кто ночью уронил лестницу на крольчатник и разрушил его? Кто стрелял из пистолета и пускал ракеты? Ведь у пана Клабана от этого чуть инфаркт не приключился! Лежит в постели и ни рукой ни ногой. — Ротмистр метнул взгляд на Станду. — Не был ли при всем этом и ваш руководитель?
— Я вам уже говорил, товарищ… — взвился Станда, и в этот момент я начал понимать, откуда взялись его холодность и дурное настроение. Он был, в сущности, порядком рассержен, но не на меня и не из-за меня, а…
— Вам слово потом, — прервал Станду ротмистр. — Я хочу, чтобы сначала говорил Лойза.
— Около полудня мы пришли к закрытым воротам, — начал я по порядку расписывать все наши злоключения, в то время как ротмистр делал пометки.
