Страница 15 из 26
Сикимора
Уроки в школе давно кончились. Ребята разошлись по домам.
Техничка Амбарова мыла в классах полы, а Белов и Быкодоров из четвертого класса, наказанные директором, таскали ей ведра с водой и вообще мешали как могли.
Перемывши полы в классах и в учительской, техничка вышла на крыльцо и тут столкнулась с Павлом Сергеевичем, который нес на вытянутых руках что-то бьющееся, пушистое, закутанное куртками и шарфами.
Из-под курток и шарфов блистали гордые и угрюмые глаза Наполеона.
— Батюшка, Пал Сергеич! — закричала Амбарова. — Какую-то сикимору принесли!
Так Наполеон Третий получил четвертое в своей жизни, совершенно уж несуразное имя — Сикимора! Что это за слово, откуда оно взялось, этого не могла бы сказать и сама Амбарова. Оно внезапно созрело в груди да и выскочило на язык.
Как водится, самое глупое имя понравилось больше всего.
— Сикимора! Сикимора! — восторженно закричали Белов и Быкодоров. — Тащите ее на пришкольный участок. Посадим ее в клетку!
— Какая он вам Сикимора, — недовольно сказал дошкольник Серпокрылов. — Это — песец, он с Северного полюса.
— Молчал бы, соплячишко! — орали Белов и Быкодоров. — Ты вначале «А» да «Б» писать научись.
— Ты ошибаешься, — сказал дошкольнику и Павел Сергеевич. — Он, конечно, не с полюса. Видимо, он сбежал со зверофермы «Мшага» — от нас семь километров.
— Вовсе я не ошибаюсь. Вот и Вера подтвердит. Она его первая открыла.
И дошкольник Серпокрылов поглядел Вере прямо в глаза.
Конечно, Вере раньше и в голову не приходило, что Тишка мог прибежать с полюса. Сейчас ей такая идея понравилась, но, как ты ни крути, правда жизни брала свое.
— Нет, — вздохнула Вера, отводя глаза. — Тиша не с полюса. Он со звериной фермы.
Камень сорвался с горы и рухнул в пропасть. Точно так, как этот камень, рухнула Вера Меринова в глазах дошкольника Серпокрылова.
Дошкольник не стал больше ни с кем объясняться. Отошел в сторону.
Да и что было делать здесь, в школе, ему, дошкольнику. Школа для него была за горами. Здесь заправляли матерые школьники Белов да Быкодоров.
Под их крики Наполеона отнесли на пришкольный участок, сунули в пустую кроличью клетку. Ничего более позорного не происходило до сих пор в жизни Наполеона Третьего! Его, песца с императорским именем, гордость директора Некрасова, платинового недопеска, рвущегося на Северный полюс, назвали Сикиморой и сунули в кроличью клетку. Это было падение! О Наполеон!..
— Пускай посидит здесь до завтра, — решил Павел Сергеевич. — С утра позвоним на ферму.
Павел Сергеевич ушел в учительскую, а Белов и Быкодоров устроили вокруг Наполеона настоящую карусель: хохотали и свистели в кулак, лупцевали друг друга портфелями, подкидывали в воздух чужие учебники — в общем, веселились как умели.
Наполеон забился в угол и закрыл глаза.
— Оставьте его в покое! — уговаривал дошкольник. — Он устал.
Но разве мог он остановить эту карусель? Карусель крутится и должна докрутиться до конца.
Дошкольник в ярости сжимал кулаки, чувствовал, что надо принять какое-то решение. Но оно никак не созревало в его голове. Впрочем, дошкольник Серпокрылов был человек с философским складом ума.
— Ладно, — решил он. — Пойду обедать.
В каждом приличном доме имеются мыши
После обеда дошкольник Серпокрылов дома обыкновенно не задерживался и, как правило, прогуливался по деревне. В этот день он решил привычке своей не изменять, а лепешку с творогом, собственноручно испеченную слесарем Серпокрыловым, он есть не стал и попытался засунуть ее в карман. Лепешка, похожая на коричневый таз средних размеров, в карман не влезала.
— Ты куда это лепешку потащил? — спросил уважаемый слесарь, который приходился дошкольнику папашей.
Кстати сказать, слесарь Серпокрылов действительно человек был в деревне многоуважаемый. Его уважали за хорошую работу. Все трактористы в праздничные дни носили слесаря на руках. Уважал его и плотник Меринов, которому слесарь точил стамески, и председатель сельсовета дядя Федя, уважал его старик Карасев, который говорил, что вокруг слесаря имеется колесо цвета увядшей незабудки.
Жил слесарь вдвоем со своим дошкольником, потому что мамаша уехала в город Гомель. Хоть и жили они без матери, обед в доме Серпокрыловых всегда проходил серьезно. Перед обедом отец долго умывался, стонал под рукомойником, а Леша нарезал хлеб и расстанавливал приборы. Слесарь переснимал рубаху, садился к столу, и в тот же миг Леша ухватом выхватывал из печки чугун с кашей, ставил его посередке стола. Обедали они молча. Леша только успевал подбрасывать отцу добавку.
— Так куда же ты лепешку потащил? — спросил слесарь, отодвинув прибор.
— Куда надо, туда и потащил, — ответил дошкольник, ни секунды не теряясь под слесаревым взглядом.
— Лешка, — сказал отец и постучал кулаком по столу, — ты знаешь, что я обычно делаю с такими сыновьями?
— Знаю, — спокойно ответил дошкольник. — Ты их убиваешь.
— То-то же! — сурово сказал отец. — Поллепешки мои.
Дошкольник не стал спорить. Он вытащил лепешку из-за пазухи и разломил ее пополам.
— Бать, у нас мышей нету? — неожиданно спросил дошкольник.
— Как же нету! — удивился слесарь. — Куда ж они денутся? В каждом приличном доме имеются мыши. Если не станет мышей — пиши пропало. А много ль тебе надо?
— Десятка два. Фильку покормить.
— Возьми мышеловку на потолке да поставь за печкой, — только и ответил слесарь, ничуть не удивляясь, что какой-то Филька ест мышей. Слесарь понимал, что его сын зря ловить мышей не станет, а если ловит, значит, Филька мышей заслужил.
Дошкольник достал с потолка три мышеловки, наживил салом и поставил за печкой.
— Ты всех-то не отлавливай, — попросил слесарь. — Оставь пару на развод.
— Два десятка отловлю, а остальных не трону.
Дошкольник надел офицерскую фуражку и вышел из дома. После обеда он имел обыкновение прогуливаться по деревне и этой привычке сроду не изменял.
Слесарь Серпокрылов долго еще, задумавшись, сидел за столом, потом встал, помыл посуду и полил увядший на окне закавказский лимон.
