Страница 24 из 26
Гора с плеч
Дорога на полюс шла, оказывается, точно через деревню Ковылкино, мимо магазина, школы, силосной ямы, мимо дома старика Карасева. И Вера шла по ней, глядя на стрелку компаса, и удивлялась, что никто не видит этой дороги и не ходит-то ней.
Старик Карасев, который сидел на лавочке у калитки, заприметил ребят, хотел достать из кармана очки, но раздумал.
Слишком ярко, наверно, сияли колеса вокруг ребят, и старик улыбнулся, залюбовался ими, как будто букетом полевых цветов.
— Как думаешь, поймают они Наполеона? — спросила Вера.
— Наполеон уже тю-тю, — свистнул дошкольник, — мчится на север!
Дошкольник подпрыгнул и бешено задвигал локтями, показывая, с какой именно скоростью мчится Наполеон. Тут он и сам не выдержал, схватил компас, сорвался с места и помчался прямо на полюс.
— Постой! — крикнула Вера, но дошкольник уже скрылся за углом.
Вера поглядела ему вслед и пошла домой.
Разные мысли крутились у нее в голове, и главное — решала она сейчас, что сделала в жизни правильно, а что неправильно.
Как только увидела Наполеона — сразу его покормила. Это, конечно, правильно. Потом привязала на веревку. Тоже правильно. Чтоб не убежал. Но если он спешил на полюс, тогда это неправильно. Но ведь она ничего про полюс не знала. Ладно, пускай веревка неправильно. Сажать на веревку всегда неправильно. Но зато в овраге все было правильно, и Вера хорошо сделала, что позвала Павла Сергеевича. Потом Наполеона посадили в клетку. И вот тут уже не поймешь, правильно это или нет. Как государственную собственность его надо было посадить в клетку, но, если он рвался на полюс, его надо было отпустить. И тут Вера сплоховала. Но зато исправилась — решила спрятать Наполеона. В общем, кое-что сделала она правильно, кое-что неправильно.
Были в жизни ошибки, были удачи. «Но зато теперь, — думала Вера, — теперь я за него не отвечаю».
И Вера вдруг почувствовала, что с плеч ее свалилась гора. Все! Больше она за песца не отвечает.
Оказывается, целый день Вера таскала гору на плечах, а даже и не заметила. Нелегкий выпал для нее денек: не только камень тащила она в гору, а еще и другую гору держала на плечах.
Вера распахнула калитку и тут почувствовала, что здорово проголодалась. Долго тянулось классное собрание, наверное, обед уж в печке остыл. Ну ладно, главное — гора свалилась с плеч.
Больше Вера ни за что не отвечает. Только за себя. Как это все-таки хорошо и легко — ни за что, ни за кого не отвечать. А обед можно разогреть на плитке.
Услыхав стук калитки, из конуры вылезла Пальма, ласково заворчала. Вера наклонилась погладить ее и вздрогнула.
Утомленно потягиваясь, из конуры вышел недопесок Наполеон Третий с мотоциклетной перчаткой в зубах.
Гора залезает обратно
Когда камень срывается с горы, а потом его тащат обратно — это еще куда ни шло. Но когда гора валится с плеч и вдруг опять залезает на плечи — это уже никуда не годится. Это может человека подкосить.
Царственное появление Наполеона буквально сшибло Веру с ног. Она уронила портфель, пала на крыльцо. Ужасную усталость почувствовала Вера, и гора, хихикая, залезла на плечи второклассницы, навалилась так, что заболели лопатки.
Гордый, независимый стоял Наполеон у входа в конуру. Как мантия, стелился по земле его императорский хвост, и, как символ власти, держал он в зубах мотоциклетную перчатку.
Редкая выпала доля этой мотоциклетной перчатке. Пропахшая бензином, раньше она только и знала, что хвататься за рогульки мотоцикла, накачивать шины, и каждую минуту чувствовала, что зависит от руки, на которую надета.
Удивительная судьба свела ее с Наполеоном — закружилась перчатка в вихре событий, попала в переплеты, какие не снились варежкам и рукавицам.
Но, наверно, страсть к приключениям заложена была в перчатке с детства, и хоть потрепали ее, покусали — она прожила яркую жизнь и, если б пришлось начать сначала, снова пошла бы тем же путем.
Редко, очень редко рождаются на земле перчатки, у которых есть в жизни своя собственная, верная, постоянная линия. О мотоциклетная!
Наполеон на Веру внимания не обратил, снова направился в конуру, легким кивком головы пригласив туда и Пальму.
Нет, жизненные передряги никак не повлияли на его характер — все те же благородные манеры, та же глубокая внутренняя культура чувствовались в нем. А шуба Наполеона выглядела теперь чистой, ухоженной. Видно, Пальма постаралась, выбила из нее пыль да грязь, помыла недопеска, причесала. Белей сахарина блестела полоска на его носу черного бархата.
«Опять он здесь, — растерянно думала Вера. — Опять!»
Гора наваливалась на плечи, давила, тянула на дно, погружала в болото размышлений.
Как только вылез Наполеон из конуры, Вера сразу поняла, что теперь ей некуда деться, что судьба Наполеона только лишь в ее руках и нужно немедленно, сию минуту решать, что с ним делать.
«Серпокрылыч», — подумала Вера и хотела уж бежать за дошкольником, но остановилась.
Она ясно представила себе, что скажет дошкольник. У него была своя верная линия, которая вела прямо на Северный полюс.
Надо было самой решать, что делать: хватать Наполеона или отпустить на полюс.
«Надо отпустить, — думала Вера. — Пусть живет на полюсе. У него будут детки. А как блестит полоска на носу! Отпущу. Пусть бежит на полюс».
На минутку стало легче.
«От него разведутся самые красивые песцы. Только не в клетке, а на воле».
Вера улыбнулась, успокоилась, только какая-то маленькая трещинка мешала успокоиться окончательно.
«Постой, — подумала Вера. — А ведь я его не держу. Если он бежит на полюс — зачем в конуру забился?»
У Веры закружилась голова, от волнения так заколотилось сердце, что Наполеон даже выглянул из конуры: что это, дескать, колотится?
Он пристально глядел на Веру, будто соображал, что ж она за человек — хороший или плохой, почему так странно смотрит и что собирается сделать.
А ты что делаешь здесь, свободный зверь? Зачем забрался в собачью конуру? Беги, если хочешь бежать, живи в клетке, если устал. Видно, не нужен тебе Северный полюс, тебя манит теплая конура, вчерашние щи. Если так, то Вера Меринова ничем не может помочь. Наполеон Третий — государственная собственность и пусть тогда возвращается на ферму. В конуре, быть может, лучше, чем в клетке, но такой уж большой разницы в этом нет.
— Ладно, — сказала Вера. — Подожду еще пять минут. Если уйдет — пусть уходит.
Она подождала пять минут, а потом расстегнула портфель и вынула из него веревку.
