Страница 5 из 16
Амурские звероловы (Год из жизни Богатыревых) (повесть)
Наутро она встала раньше всех. Ей не терпелось осмотреть ловушки. После завтрака, взяв с собой по куску хлеба с салом, все разошлись по своим маршрутам. Лишь к концу дня вернулась Наташа по своим следам в палатку. В бумажном пакетике она принесла четыре красно-серых полевки и две азиатские мыши и тут же приступила к препарированию. Вскоре пришел Гейкер, принес соболя и трех белок, чем обрадовал охотоведа. Осмотрев разложенных на доске полевок, нанаец улыбнулся:
— Тебе хороший охотник. Много зверя поймал! Только кто такую пушнину примет?
Наташа весело рассмеялась, потом постаралась убедить охотника в важности ее работы.
— Полевки — основной корм соболя и других пушных зверей. Их много, но человек не все знает о них. Вы, Гейкер, старый охотник, а скажите, сколько приносит полевка детенышей в год?
— Однако, штук восемь.
— Не угадали. Наша дальневосточная полевка в одном году может принести шесть пометов, и в каждом из них появляется на свет от трех до тринадцати детенышей. Следовательно, общее число их может превышать сорок. Осенью в ее кладовых мы находили по нескольку килограммов съедобных корней или по тысяче штук желудей.
По лицу Гейкера можно было понять, что он удивлен: светловолосая девушка знает больше его! И откуда она все это знает?
Послышались шаги Соловьева. В его рюкзаке был всего один колонок, но зато он видел два свежих следа соболя.
Прошло несколько довольно однообразных дней. Охотники приносили охотоведу различных зверьков и птиц. Она измеряла и взвешивала их, определяла пол и возраст, брала пробы из внутренних органов, определяла содержимое желудков. Ей очень хотелось самой участвовать в охоте и походах по тайге. Но она не могла производить обмеры и анализы по вечерам из-за скудного освещения и вынуждена была заниматься этим в палатке днем. Мужчинам это нравилось: к их возвращению на табор всегда был готов вкусный обед из дичи.
Скоро трофеи охотников стали скудеть, и группа снялась с табора и направилась к зимовью Богатыревых. Гейкеру не составляло труда вывести их на место: однажды он уже проходил по Алой и видел зимовье. На второй день пути они вышли на Алую, спустились по ее течению к устью и затем хорошо проторенной тропой вышли к цели. В избушке никого не было. В ожидании хозяев Наташа растопила печку и сварила большую кастрюлю супа, вскипятила чай. Соловьев не стал разгружать нарту: неизвестно, примут ли их Богатыревы, не пришлось бы ставить свою палатку. На такой случай они напилили и накололи дров, нарвали два снопа вейника.
Вечером к зимовью подбежала собака. Ее внимание привлекли прежде всего незнакомые псы. Она подбежала к ним и, дружелюбно махая хвостом, начала обнюхивать пришельцев.
— Хорошая примета, — заметил Соловьев, — ежели хозяйская собака с лаской, то ссоры не будет.
Вскоре послышался скрип шагов, из лесу вышли Иван Тимофеевич и Матвей. Стоявшая у избушки нарта не удивила их: не раз наведывались к ним инспектора и охотоведы, но когда Богатыревы вошли в зимовье и увидели на скамейке мило улыбающуюся девушку, они опешили — женщина еще никогда не переступала порога этого промыслового жилья, затерявшегося в малодоступных дебрях Сихотэ-Алиня.
— Кого же это к нам бог послал? — С этими словами Иван Тимофеевич протянул руку Наташе, назвав свою фамилию.
— Охотовед Суходольская, — скромно отвечала Наташа. Она пожимала руки охотникам, а исподволь любовалась Богатыревым-старшим. «Прав Перекатов, называя его Ильей Муромцем, ну до чего ж похож!» — думала она про себя.
— Первый раз вижу охотоведа в юбке! — выпалил Матвей, напуская на себя молодецкую развязность.
— Так она же не в юбке, а в штанах, да и носит их лучше тебя, — стараясь урезонить сына, пробасил Иван Тимофеевич и начал снимать с себя серую армейскую шинель.
— Куда же вы путь держите? — снова обратился он к Наташе.
— К вам прибыли, Иван Тимофеевич, по совету Перекатова. Если не откажете, хотим с вами месячишко пожить, — и она мельком взглянула на Матвея.
Тот от растерянности промямлил:
— Тесновато у нас будет, — но тут же устыдился своих слов и смущенно замолчал.
— В тесноте, да не в обиде, — решительно сказал Иван Тимофеевич. — На общих нарах мужикам места хватит, а вам отдельные соорудим.
Пока Богатырев расспрашивал гостью о цели ее прибытия в тайгу, подошли остальные промысловики. Присутствие женщины взбудоражило всех зверобоев: они и рады были ей, и боялись, как бы не прибавила она им хлопот. Но уже с первых минут общения с ней все поняли, что Наташа — самостоятельная девушка, умеющая быть не в тягость окружающим. Да и жизнь леса, хотя и по книгам, знает не так уж плохо.
За общим ужином все расхваливали приготовленный Наташей суп.
— Оставайтесь у нас стряпухой. Мы вам и пай выделим из добытой пушнины, — полушутя-полусерьезно предложил Степан.
Наташа поблагодарила за предложение. Она готова была пустить в ход все свои познания в кулинарии, лишь бы охотники приносили ей как можно больше звериных тушек для анализов и она могла бы наблюдать за промыслом.
Древесная берлога
Увлеченные пушниной, Матвей и Маркин так и не удосужились сходить за найденным в лиственнице медведем. Недостатка в мясе не было, и они решили взять его перед отъездом с промысла. Появление в зимовье девушки возбудило у молодых парней желание как-то проявить себя. И Матвей вспомнил об этой берлоге. И хотя взять медведя представлялось делом трудным, это был подходящий случай блеснуть своей охотничьей удалью. Он предложил Наташе принять участие в охоте.
— Вы на серьезных охотах, поди, не бывали, хотите посмотреть, как добывают медведя? Есть у нас на примете неподалеку берложка, может, сходим?
— С удовольствием, — ответила девушка. — Я и фотоаппарат прихвачу. Но почему вы мне разрешаете только смотреть? Я хочу участвовать. Вы мне должны, как женщине, предоставить право первого выстрела.
— Медвежья охота — дело не женское.
— Не согласна. Я знала колхозниц, убивавших медведей, и даже изнеженные дворянки в старину охотились на этого зверя. К тому же я охотовед.
— Уговорили, так и быть, — стрелять будете первой.
Матвей не прочь бы идти на берлогу вдвоем с Наташей, но, понимая сложность предстоящей охоты, он предложил Маркину идти с ними. Тот отказался: стоит ли отрываться от соболевки, попусту тратить время, когда еще неизвестно, удастся ли взять зверя! Соловьев же согласился сразу.
За завтраком Иван Тимофеевич шутил:
— Не взять тебе нынче, Матвей, медведя. Белогрудка — зверь шустрый, гляди да гляди в оба, а ты на Наташу глаза пялить будешь!
— За меня, батя, не беспокойся, а в случае чего Наташа и сама не промахнется, — чуть покраснев, отвечал Матвей.
Встав из-за стола, все торопливо засобирались. Наташа еще с вечера зарядила к своему одноствольному дробовику четыре патрона тяжелыми пулями и положила их в карман куртки. Она всерьез собиралась стрелять по медведю, а кроме того, надеялась сделать несколько хороших снимков: то-то позавидуют ей в институте! Матвей прихватил двух собак, взяв их на поводки: попадется свежий след — уйдут, а на берлоге собаки неожиданно могут понадобиться.
Медвежатники покинули избушку раньше всех. Сперва шли тропкой, потом пересекли ключ и полезли на сопку. Подъем был настолько крут, что приходилось хвататься за кустарник и стволы молодых деревьев. Стало жарко. Заметив, что Наташа устала, Матвей передал ей поводок от Кучума.
— Пускайте его вперед и крепко держитесь за сворку. Он вас на любую сопку вытянет!
Наташа благодарно улыбнулась своему спутнику: идти за сильной собакой было куда легче! Поднявшись на водораздел, охотники пошли вдоль него. Здесь росли высокие кедры и березы, старые дуплистые липы. Особенно обширные кроны были у ребристых берез. Они как шатрами накрывали своими ветками заросли лещины и клена зеленокорого. Пройдя около часа, Матвей повернул на север и начал спускаться в неглубокий распадок. Соловьев и Наташа неотступно следовали за ним.
— Вот видите — старые наши следы, — обратился он к Наташе, — скоро придем.
Впереди показалась могучая лиственница, окруженная пихтами и елями. Ее вершина, поврежденная некогда гнилью, обломилась от ветра и зияла черной дырой.
— Вот и берлога! — указал на нее Матвей.
— Что же вы шумите, — заволновалась Наташа, — медведь может услышать и уйти!
— Он лежит высоко.
Задрав головы, охотники рассматривали медвежью берлогу, находившуюся на высоте не менее двух десятков метров.
— Как же мы его выгоним из такого дупла? — удивилась Наташа.
— Попробуем, — ответил Матвей. Он достал из заплечного мешка топор, вырубил длинную кленовую жердь и со всего размаха несколько раз хлестанул ею по стволу лиственницы. Звонкие удары, казалось, разбудят косолапого, но тот не подавал ни малейшего признака жизни.
— Ну как, ваш аппарат начеку? — осведомился Матвей. — Сейчас попробую щипнуть его пулей. — С этими словами Матвей отошел от лиственницы. Прицелившись в сплетение толстых суков дерева, поверх которых, по его предположению, лежал медведь, выстрелил. Немного подождав, он послал пулю чуть-чуть ниже входного отверстия. Ударившись о противоположную стенку дупла, она подняла пыль, вышедшую из темного лаза подобно струйке дыма. Но и после второго выстрела все было по-прежнему тихо.
Наташа, с открытым аппаратом ожидавшая появления медведя, то ли от нервного напряжения, то ли от холода, начала дрожать. Она уже не верила, что в этом старом дереве лежит гималайский медведь. А если он там, то какой же это робкий и нерешительный зверь!
Потеряв надежду поднять медведя обычным приемом, Матвей решил залезть на дерево. Заглянув в берлогу, он напугает медведя, заставит его вылезти наружу. Соловьев уговаривал парня не делать этого: сучья у старого дерева крохкие, да и медведь может столкнуть, а упасть с такой высоты — верная смерть для человека. Напрасно убеждала его и Наташа воздержаться от отчаянной затеи. Спокойно улыбаясь, словно дело заключалось в том, чтобы достать несколько шишек, Матвей возразил: риск невелик, по деревьям лазят все ребятишки, бояться тут нечего. Кстати, у самого дупла отходит в сторону толстый сук, по которому можно удалиться от берлоги и пропустить мимо себя медведя.
— Я полезу, а вы уж тут не зевайте, — смеясь, сказал Матвей. — Надеюсь, Наташа, из винтовки стрелять умеете? Так вот, берите мой карабин и караульте на этом месте, а вам, Соловьев, придется зайти с другой стороны лиственницы.
Сняв с себя рюкзак и удостоверившись, что нож при нем, Матвей подошел к пихте, росшей рядом с лиственницей, и, не снимая кожаных рукавиц, ловко полез на дерево. Добравшись до вершины пихты, он обхватил ствол лиственницы и полез на него. Мягкие лосиные олочи не давали ногам скользить по шелушащейся коре. Скоро он достиг первой толстой ветки и, прислонившись к стволу, сел на нее, беспечно свесив ноги. Передохнув, начал осторожно подниматься выше. И по тому, как уменьшалась его фигура, Наташа поняла, насколько высоко он забрался. Ее сердце сжималось от страха за Матвея. И зачем только он полез!
Может быть, при других обстоятельствах молодой охотник действовал бы иначе, но внизу стояла Наташа. Он чувствовал ее взгляд, полный тревоги, и это чувство придавало ему уверенность и силу. Матвей достиг сука, выше которого в полутора метрах находилось черное отверстие берлоги. Из него в любую минуту могла показаться голова рассерженного медведя. Последний раз отдохнув, охотник встал, прошелся по суку, придерживаясь за тонкие прутья, свешивающиеся над головой. «Как бывалый матрос на рее», — мелькнуло в голове Наташи. Убедившись, что у него есть на случай путь к отступлению, он тихонько направился к берлоге. «А что, если медведь тоже пойдет по этой ветви и столкнет меня с дерева? — подумал Матвей. — Нет. Медведь должен торопиться слезть на землю, он боится человека, а я уступлю заранее ему дорогу».
Подойдя к отверстию дупла, он осторожно положил руку на его край и заглянул внутрь. Там было темно, пахло прелью и каким-то особым звериным духом. «Неужели медведя нет?» — Матвей мельком глянул вниз. Ему показалось, что улыбающаяся Наташа фотографирует незадачливого охотника. И тогда он нагнулся над темным колодцем и, набрав как можно больше воздуха в легкие, дунул.
Не успел Матвей выпрямиться, как от громкого рева зверя содрогнулась усохшая вершина пятисотлетнего исполина. Стуча когтями по стенкам дупла, медведь тяжело выбирался наружу. Матвей отошел по суку от ствола и, повернувшись к берлоге лицом, одной рукой ухватился за свисавшую над ним ветвь, а другой — машинально сжал рукоять ножа. Из дупла показались передние лапы, высунулась голова. Маленькие злые глаза на мгновение уставились на Матвея, как бы измеряя расстояние: можно ли достать лапой непрошеного гостя? Затем медведь внимательно посмотрел на землю и полез вверх, пока не освободил из дупла задних ног. Оглядевшись еще раз, он начал быстро спускаться с дерева. Сперва он сползал по той стороне, которая видна была Соловьеву. Но нетерпеливый охотник пошевелил головой, и это движение не ускользнуло от осторожного зверя, и он тут же переместился на другую сторону ствола.
