Страница 2 из 5
Домовенок Кузька и проказник Сенька (сказка)
Глава 3. Странности начинаются
Не успел домовенок в горницу войти, как споткнулся прямо на пороге в сенцах. Да не просто споткнулся, а еще локотком ударился, когда на Лидочкины лапоточки наступил.
— Ах, беда-беда, огорчение! Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! — запричитал Кузька, заметив такое безобразие. — Да где же это видано, чтобы у порядочных людей обувка на самом видном месте валялась! Никогда такого не было раньше-то! Никак Фенечка балуется.
Переставил домовенок лапоточки аккуратненько к стеночке, ушибленный локоток потер и зашел в горницу. А Лидочка уже успела Аленку с Лешиком на лавку усадить, по пирогу с капустой вручить. Кузька только головой покачал: мала еще Лидочка, не знает, как правильно надо гостей привечать.
Быстренько скатерку узорчатую на стол расстелил, гречневую кашу горячую притащил, самовар раздул. Всяких плюшек да вареников из печи достал, сырку-творожку да сметанки из погреба принес. И про Лешика не забыл — грибочков маринованных на стол выставил да капустки квашеной. Даже про Апеннины васильки вспомнил Кузька — в стаканчик с водой поставил прямо посреди стола.
— Милости просим, гости дорогие, отведайте нашего угощения, — важно поклонился довольный Кузька.
Все за угощение принялись. Аленка от удовольствия заулыбалась, Лешик от радости в зелёные ладошки захлопал и сказал:
— А мы тоже не с пустыми руками в гости ходим!
И начал доставать из своего узелочка и малину лесную, и чернику, и грибов целую пригоршню. Аленка синими глазами на домовенка хитро посмотрела и тоже к корзинке потянулась.
— Вот и мой гостинец, — поставила она на стол целую банку с клубничным вареньем. — Бабушка говорит, это не простое, а специальное варенье — для девочек.
Кузька слушает и только незаметно улыбается. Забывать даже начал про всякие странности, что с утра во дворе происходили. Только Аленке домовенок не очень-то и верит, потому что клубничное варенье все поголовно любят, а не только девчонки.
— Какое богатство к нам в дом пришло! — воскликнул Кузька, весело подмигивая Лидочке.
Как только все гречневой каши наелись, молока напились, время для работы и отдыха пришло. Только Кузька свои обязанности никому не дает выполнять, все сам любит делать.
Как Лидочка ни просит, он не соглашается:
— Чем это я хозяевам не угодил? Будто я, что ни есть, самый некошный домовой! — обижается Кузька. — Да неужто я по хозяйству не справляюсь? А ежели вы ненароком посуду перебьете или кринку со сметаной опрокинете? Какой разгром в доме будет, какой расход!
Ворчит Кузька, даже слово самое обидное для домовых вспомнил — «некошный». А сам потихоньку со стола убирает.
Послушали-послушали его девчонки, пожали плечами и притихли.
Кто их поймет, этих взрослых. А Кузька хоть росточком не больше Лидочки, а все же постарше будет. Ему уж семь веков стукнуло, а по-человечьи — семь лет значит.
Кузька так разумел: положено взрослым ворчать да поучать маленьких.
Но только не мог он долго взрослым да сердитым быть, вручил он девчонкам по прянику и на улицу их отпустил. И даже не стал Лидочке напоминать, чтобы она со двора никуда не уходила, потому что она и так была девочка очень послушная.
Аленка бант в волосах поправила, скакалку взяла и тоже вслед за Лидочкой на улицу побежала.
Только Лешик никуда не пошел, вместе с Кузькой в домике остался. Домовенок, конечно, сразу сообразил, что дружок просто грозного петуха забоялся. Но стыдить Лешика он не стал, потому что когда Тотошка не в духе был, на глаза ему и правда лучше не попадаться.
— Молодец ты, что пришел, — радовался Кузька, подавая маленькому лешему вымытые тарелки. — Мы с шишигой уж тебя ждали-ждали, соскучились, все глазоньки проглядели.
— А где же она, твоя шишига обещанная? — вспомнил Лешик.
Закручинился домовенок:
— Ох, вот это и странно — сам не знаю, куда делась. В норке все вещи нетронутые, не ест ничего. Аль обиделась на что… Ну да ладно, сейчас быстро все дела переделаю и погуляем потом.
— Ну у тебя вон сколько помощников, — показал Лешик зеленой лапкой на окно.
Выглянул Кузька во двор, а там и правда целая армия стоит, приказаний ждет. Петух гордый сидит на заборе и важно оттуда на всех смотрит. Щенок лохматый на солнышке и вовсе без дела греется. Девчонки о чем-то возле плетня шепчутся, видно, секретами своими делятся.
Думает домовенок: если дружно за работу взяться, ведь всякое дело победить можно. Быстро выбежал он в сенцы, да опять едва не растянулся — на самом неподходящем месте Аленкина корзинка очутилась. «Фу-ты, нуты, лапти гнуты! И чего с самого утра на меня всякие неприятности сыпятся? Девчонки тут все разбросали, а я нос едва не расшиб», — думает Кузька.
Только и вправду некогда ему. Он скорее корзинку на гвоздик повесил, дверь открыл и на крылечко выбежал.
— Пусть Тотошка со щенком гусениц с помидоров собирают, — командует Кузька. — Лидочка сорняки дергает, а Аленка песни поет.
Щенок сразу вскочил, радостно залаял и первый на огород побежал. Петух свысока посмотрел на Кузьку, гордо гребешок вскинул и закукарекал. Девчонки тоже обрадовались, потому что уже перестали Тотошку бояться.
Глава 4. Непослушницы
Оставили Лидочка с Аленкой скакалку на крылечке, взялись за руки и следом за Тотошкой и щенком на огород побежали.
Маленький леший такому согласию радуется. Только и сам без дела не сидит, помогает другу-домовенку пуховые перинки выбивать и шубки с валенками на солнышко выносить.
— Пусть тут пока жарятся-парятся, к холодам готовятся, тепла на зиму набираются, — улыбается довольный Кузька.
Обернулся Кузька, а дружок встал на крылечке, испуганными глазами на родной лес смотрит. Домовенок охает, удивляется:
— Охти мне, матушки! Охти мне, батюшки! И чего же там приключилось такое с самого утра? Смотри-ка, лес еще пуще шумит.
А в лесу каждая веточка волнуется, каждый листочек трепещет. Смотрит Кузька на небо: солнышко яркое высоко стоит, тучек нет. Значит, и грозы тоже быть не должно.
И на душе у домовенка стало неспокойно. А вот причину он пока не поймет.
Вдруг Кузька услышал в доме какие-то странные звуки.
Бросился он в горенку, а там! Скатерть помятая в углу валяется, половички в комок сбиты, зола повсюду летает. Цветочный горшок на пол упал, гераньку придавил. А валенок дедушкин в углу… шевелится неизвестно с кем. Ведь в него кошка Фенечка все равно не поместится.
— Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Ой, беда-беда, огорчение! Это как же все зама-зурено! — запричитал домовенок. — Неужто опять Юлька шалит? Видно, шишиги перевоспитанию не поддаются!
И пришлось друзьям снова все в порядок приводить. У Кузьки в руках любое дело спорится, носится домовенок из угла в угол, убирается. Правда, не забывает, что он взрослый уже, ворчит себе под нос:
— Вот тетеха, недотепа, невразумиха, неразбериха! И чего только этой Юльке не хватает? Было все у нас в дому по уму. А теперь как жить?
— С чувством, с толком, с расстановкой, — подсказывает Лешик.
— А-а-апчхи, с какой обстановкой? — переспрашивает Кузька, сморщившись от поднятой пылищи.
— Ну не знаю, — смущается маленький леший. — Это эхо в лесу так говорит.
Вот уже и зола сметена, и половички расправлены. Остается Кузьке только цветочки умыть, пока бабушка Настя не вернулась, и гераньку к палочке привязать, чтоб не падала больше.
Оглянулся домовенок: все в домике хорошо, все ладно. От недавнего разгрома и следа не осталось. Бежит Кузька на улицу вывесить выстиранную скатерку на самое солнечное место. Стоит домовенок, жмурится. Солнечные зайчики по ресничкам прыгают, пухлые щечки щекочут. Хорошо ему.
Понежился Кузька на солнышке и хотел опять в домик идти, там Лешик листочки у цветов протирает. И вдруг остановился, как вкопанный, замер на месте — девчонок-то не слышно вовсе! Бежит он за дом — никого. И на огороде такая пустота! Одна крапива колючими коготками грозит.
Щенок сунулся было к ней, да только крапива его в нос ужалила. Потирает щенок нос мохнатой лапкой, тихонько скулит да жалуется домовенку на колючую обидчицу. Кузька щенка погладил, а сам удивляется: гордый Тотошка тоже приуныл, голову повесил — не исполнил он Кузькин наказ. Никак не может петух к гусеницам-вредителям поближе подобраться.
— Ой, беда-беда, огорчение, — бурчит себе под нос Кузька. — Раньше-то Лидочка никуда без моего ведома не отлучалась. Ой, чего же мне делать-то?
Сунулся было Кузька в колючие дебри: может они девочек спрятали? А сорняки огромные ручищи растопырили во все стороны, корнями за землю уцепились. Не пускают. Пришлось домовенку Лешика на помощь звать. Вместе они скоренько с сорняками расправились.
— Лиха беда одна не приходит! — всплеснул руками Кузька. — Чуть не сожрали капусту с помидорами злые тлинки-жучинки. Только где же это видано, чтоб хороший хозяин без урожая оставался? Мы с тобой, Лешик, дальше сорняки рвать будем, а вы пока гусениц распугивайте, — командует домовенок.
А петуху с щенком и не надобно особое приглашение, они уже и так Кузьке помогают. Щенок громко лает, клещиков-тлей пугает, а Тотошка их крыльями в ведерко сметает. Как увидели жучки такое дело, взмолились они:
— Не убивайте нас, добры молодцы, сильные великаны!
— А мы и не собирались, — фыркает Кузька. — Вы нам еще пригодитесь. А ну-ка, лучше траву-лебеду погрызите, чтобы не росла она больше на нашем огороде.
Тлинки-жучинки обрадовались и накинулись скорее на колючую крапиву и злую лебеду. Хрумкают сорную травку, работают челюстями. Даже самые маленькие личинки и букашки не отстают, помогают взрослым огород от ненужной травы освобождать. И Лешик рад-радешенек — помидорки с капусткой от вредителей избавились, и козявки сытые и довольные остались. Вот только Кузька озадачился: не нашел он в траве-лебеде ни Лидочки, ни Аленки.
— Охти мне, матушки! Охти мне, батюшки! Да они же в жмурки-пряталки со мной играть решили! — додумался наконец домовенок и побежал скорее к хлеву.
Только пусто там. Оно и понятно — корова Милка на лужке весь день пасется. Клевер ест умная коровка, чтоб побольше молочка баба Настя могла вечером надоить. Бросился Кузька к собачьей будке — и там никого.
Пометался домовенок по двору, никого не нашел, остановился перед крылечком. «Фу-ты, ну-ты, лапти гнуты! Ничего не понимаю, — совсем приуныл Кузька и покачал головой. — Вот непоседы, никакой управы на них нет. Если б я себя в молодости так вел, дедушка Веденей давно бы меня в угол поставил. Как появятся, я тоже их сразу в угол поставлю», — притворно вздохнул домовенок.
— А чего это ты, Кузенька, ищешь? — послышался вдруг знакомый тоненький голосок.
Это Лидочка с Аленкой выглядывают из домика и хохочут. Отлегло у домовенка от сердца — нашлась пропажа, не надо больше волноваться. И даже в угол девчонок ставить Кузьке сразу перехотелось. Только не может он показать, что обрадовался.
— Пошто же это вы, непоседы, старших не слушаетесь? Бабушкин наказ не выполняете? — сердито спрашивает он Лидочку с Аленкой. — Велено вам было огород прополоть, а вы удрали в жмурки-пряталки играть. Э-эх, непослушницы!
Девчонки потупили глаза, а сами ну ничуточки не испугались. Только подбежали к Кузьке и просят:
— Кузенька, батюшка, прости! Мы больше так не будем!
«Ишь ты, за бабушкой Настасьей повторяют про „батюшку“», — зарделся от удовольствия домовенок.
— Ладно, чего уж там, прощу.
Любит Кузька, когда его так величают, гордится даже немножко. Но сильно нос не задирает — понимает, что и постарше него в домо-вячьей семье народу много: Веденей, Кувыка, Славуся, — всех и не перечислишь…
К вечеру, все собрались за столом. Уже закипел-зашипел пузатый самовар, чай со смородиновыми листами заварился. Бабушка Настасья потчует всех ароматным чайком и девочек хвалит:
— Хорошие у меня внучки! Анютка землянички насобирала, Лидочка с Аленкой огород пропололи. Просто умнички!
Анютка сидит довольная, чаек попивает, пирожки с капустой ест. Только младшие девчонки глазки опустили, ничего не говорят.
Кузька тоже свои обязанности не забыл: петуху пшенички насыпал, Фенечке в блюдце свежего молочка налил, даже Юльке добрый домовенок пылинок к мышиной норке опять намел — пусть кушает, лишь бы в домике беспорядок не устраивала.
Лешик под лавочкой тихонько устроился, чтобы его взрослые ненароком не заметили, и спелой малиной лакомится. Кузька еще сверчка за печкой накормил. Потом только сам уселся на шесток, пирожок ест, за порядком смотрит. А, когда все спать улеглись, опять вышел на крылечко на звездочки поглядеть.
