Страница 2 из 5
Домовёнок Кузька и враг-невидимка (сказка)
Глава 2
Громовой голос
— Охти, матушки! — причитает домовенок. — По неразумению чуть умную вещь не испортил! Думал, ящичек некудышный, а оказалось — те-ле-визор какой-то. А что он делает? Кур кормить может? Половички из тряпочек вязать?
— Телевизор ничего не делает, — пытается объяснить Наташа, — он показывает. Мультики, сериалы, шоу, другие передачи. Понятно?
— Понятно. Что ж тут непонятного? Мы хоть и из деревни, а представления тоже видали. Вот, помню, девочки с бабушкой Настасьей из тряпочек кукол на руку нашили, занавес сделали и ну давай показывать! А куклы у них и разными голосами говорили, и руками махали, и головами кивали. Только меня не обманешь — я-то знаю, что за них девочки разговаривали.
Хотя Кузька и был еще маленьким домовым, а смекалкой мог поделиться и с иным взрослым. И хотя он совершенно не был знаком с Наташиными друзьями — Мультиками, Сериалами, Шоу и Другими Передачами, однако понял, что именно они и показывают представления.
Одного не понял Кузька — как эти все Представления и Шоу в ящике помещаются и куда кукол прячут. А еще, как крышка открывается. И зачем из телевизора длинный шнурок к стене прикрепляется. И почему, собственно, нельзя его цветами и птицами расписывать. И зачем дома лишний ненужный ящик, если представления очень хорошо можно на окне показывать — и занавес есть, и по подоконнику бегать можно.
Шишига тоже не поняла. Но она в отличие от Кузьки предпочитала спрашивать, а не сама догадываться. Наташа принялась объяснять устройство телевизора, но сама запуталась. Да и зачем объяснять, если можно просто нажать на кнопочку и друзья сами все увидят?
Сели домовенок и шишига на диван и ждут, когда придут Мультики и Другие Передачи представления показывать. А Наташа в это время с ящичком возится, наверное, открыть пытается. И вдруг откуда ни возьмись кто-то как закричит громовым голосом:
— Попались, голубчики! Теперь не уйдете!
Кузька с шишигой не растерялись и кубарем под диван закатились. Храбрость храбростью, но надо же сначала грубияна разглядеть, а уж потом и в бой праведный вступать.
— Я вас вижу, жалкие ничтожества, — громыхает между тем голос, — сдавайтесь, пока не поздно!
— Чего-то мне не хочется шдаваться, пока не поздно, — шепчет Кузьке шишига, — давай лучше невидимыми шделаемся и в щелочку какую-нибудь забьемся?
— А Наташу кто выручать будет? — строго отвечает домовенок. — Она же не может невидимой делаться и в щелки забиваться.
— Ух ты, и точно! — соглашается Юлька. — И до чего же эти люди невезучие и неумелые. Ни в щелки забиваться не умеют, ни гвоздики грызть. Все время выручать их нужно. Не раштраивайся, Наташа, мы только придумаем, как Громовой Голос победить, и из-под дивана вылезем.
— А ты нам пока расскажи, на кого он похож, — поддерживает подругу Кузька, — нам так думать лучше будет.
— Ага, — соглашается Юлька, — тетенька он или дяденька? Нога коштяная или обыкновенная? Из ноздрей дым валит? Глаза шверкают? Уши топорщатся?
— Ни ушей, ни усов у него нет, — спокойным голосом отвечает Наташа, — у него вообще ничего такого страшного нет. Вылезайте быстрее, я вас познакомлю.
— Быстро вылезайте, — поддакивает голос.
Задумался домовенок. С одной стороны, страшно. А с другой — Наташу выручать надо. А то нечестно получается — пока они тут под диваном прячутся, девочка один на один с неизвестным грубияном осталась.
— Ладно, не балуйся, выходим мы, — кричит Кузька.
А выходить было страшновато. К тому же Громовый Голос оказался невидимкой. Ну не было в комнате никого, кроме Наташи. А может, он в Наташу оборотился?
— Ну-ка, девица, признавайся, ты это или не ты? — без церемоний спросил он у Наташи.
— Конечно я, Кузенька, разве ты не видишь?
— Вижу. Но глазам своим не верю. Если это ты, то куда же тогда Громовой Голос подевался?
— А вот куда!
Отошла Наташа от телевизора, а там, на экране, злодеи бегают и руками размахивают. Включила Наташа звук, а злодеи еще и кричать громовыми голосами начали и грозить один другому. Ну, прям, как Кузьке с Шишигой недавно грозили.
— Не бойтесь, это просто телевизор. Он мультики показывает.
— И вовсе я не боюсь. Что мне телевизора бояться? У него кроме громового голоса ничего и нету. Ни кулаков, ни мускулов, — храбрится домовенок, — только мне что-то мультики, которые в нем заперты, не очень нравятся. Давай их на волю выпустим, а туда лучше красных девиц посадим, коровок, птиц невиданных, жирафов всяких.
— Ты не понял, Кузенька, — горячится Наташа, — их никак нельзя на волю выпустить.
— Чештно-чештно нельзя? — тихонечко спрашивает шишига.
— Честно-честно, — отвечает Наташа.
— Ну, тогда хорошо. Раз они оттуда вылезти не шмогут, пусть себе кричат и грозятся на здоровье. Никто их тут не ишпугается. Эй, не деритесь, порядочные мультики в доме не дерутся. Не шлышите, что ли?
— Они тебя не слышат. И ответить не могут. С ними нельзя играть и разговаривать. Надо садиться на диван и просто смотреть, когда больше делать нечего. Телевизор для того и придумали, чтобы сидеть на диване не скучно было, — объяснила Наташа.
— Шлавненько, шлавненько, — потирает лапки шишига, — очень по душе мне этот телевизор. А то, когда мне делать нечего, со мной ужасные неприятности шлучаются. Я от безделья проказничать начинаю и Кузьке нервы мотать.
А Кузька ничего не сказал. Бездельничать он не умел, да и некогда ему было бездельничать, а представление, которое мультики показывали, ему совсем не понравилось. Про дружбу, про жизнь зверей разных, про чудеса домовенок бы посмотрел с удовольствием. Но в мультиках, которые показывал непутевый ящичек, не было ни дружбы, ни чудес. Звери, правда, были, только они были совсем не добрые: гонялись друг за дружкой и всякими тяжелыми предметами кидались. И звери-то вроде бы нормальные: мышонок, котик. А ведут себя, как самые невоспитанные кикиморы, карагуши и лихи одноглазые. Непорядок. А какому домовому непорядок понравится?
Поэтому вместо того чтобы на диван садиться и бездельничать, как Наташа предложила, домовенок залез на подоконник, чтобы кормушку птицам почистить. Воробьи и голуби, конечно, не куры, да хоть какая-то живность. И поговорить с ними опять же можно, новости всякие разузнать.
Слушает Кузька птичью болтовню, а сам сквозь стекло на шишигу с Наташей поглядывает: птицы такой шум подняли, что он на месте девочек уж ни за что не выдержал бы, подбежал к окошку. А они застыли на диване, как неживые, не шелохнутся. Домовенок уж и кормушку вычистил, и пыль из щелочек повыковыривал, и окошко подолом своей рубахи до прозрачного блеска отчистил, а подруги его все сидят.
— Эй, девицы-красавицы, — стучит в окно Кузька, — полно вам на лавке дремать-то! Принесите-ка зернышек каких или крошек свежих. Птица не кормлена.
Молчат девицы-красавицы, словно в идолов каменных превратились.
— Охти, матушки, охти, батюшки, — всплеснул руками домовенок, — неладно что-то. Никак появился в вашем городе могущественный злой волшебник. Ждет, когда домовые отвлекутся, а сам хозяев в чучела неживые превращает. Ой, чуяло мое сердце, ой, с утра раннего трепетало. Не зря я от совсем не страшных мультиков под диван прятаться полез.
— Чив-чиво чепуху чирикаешь? — подскочил к нему один бойкий воробей. — Чародеи в городе давно исчезли. Теперь вместо них трамваи, светофоры и прочая чушь. А твои друзья просто телевизор смотрят. Человек как его придумал, часто каменеть стал. Я как-то нечаянно в окно залетел, так меня даже и не заметили, пока я о стекло не стукнулся и на пол не чебурахнулся. Еще и чертыхались, что чего-то интересное пропустили. Правда, сильно чихвостить меня не стали. Отпустили. А чего меня зря чихвостить?
Болтает воробей, а Кузька думает. Ой, не нравится ему, что в городе люди каменеть стали! Негоже, чтобы дети и взрослые часами, не шелохнувшись, сидели, света белого не видели, на травке не резвились.
А кто кроме него, домового, этот непорядок исправлять должен? Никто! На то Кузька и домовой, чтобы следить за тем, чтобы в доме все по правилам было.
Глава 3
На помощь!
— Кузенька, ты только посмотри, как интересно, — уговаривает Наташа домовенка, — ну не понравились тебе эти мультики, давай другие посмотрим или на фильм какой-нибудь переключим.
— Ага! Хотите, чтобы и я в чучело превратился! Ни за что! Знаю я эти волшебные штучки. Стоит только расслабиться, как тут же в голову туман зашлют, руки-ноги паутиной окутают, в рот ваты натолкают, — горячится Кузька. — Уберите с моих глаз долой этот волшебный ящичек, вот и весь мой сказ!
— Кузенька, он чудешный, — тихонько вторит Наташе шишига, — он песенки петь умеет и картинки занятные показывает.
— И тебя заворожил? — всплеснул руками домовенок. — Беда на мои лапти! Подумаешь, умеет орать дурным голосом да дерущихся человечков и чудищ невиданных показывает! Ну и что? И чудеснее чудеса видывали, взять хотя бы шапку-невидимку или скатерть-самобранку. Так от них польза есть. И скромные они, лежат себе до поры до времени, пока не понадобятся. Они хозяину служат верой и правдой, а ваш телевизор только время от добрых дел отнимает.
Горячится домовенок, хочет доказать, что телевизор — вещь очень даже опасная. А тут на экране опять человечки появились. Сели шишига и девочка рядышком, в экран смотрят. Да так засмотрелись, что почти и не слышат, что им Кузька говорит. Обиделся он. Губу отпрюнил, пошел укромный уголок искать. Залез на карниз — высоко, удобно, только пыльно. Непорядок! Надо бы шишигу кликнуть, чтобы пыль слизала. Для нее это лакомство, как для человека сахарная пудра.
Только хотел домовенок Юльку позвать, как вспомнил, что он на нее обиделся. А самое неприятное было в том, что раньше для нее Кузька был самым уважаемым существом на свете, а сейчас, кажется, чудесный ящичек она любит даже больше, чем Кузьку…
Так и пошло. Сидит Наташа целыми днями перед ящичком как зачарованная, с Кузенькой не играет, мусор из избы не выносит, гулять не ходит. Шишига вообще от экрана не отрывается. Пристроилась на спинке дивана, чтобы ее лишний раз с места на место не передвигали, даже от родителей Наташи под игрушку не маскируется.
Кузьке, конечно, хочется иногда хоть одним глазком посмотреть, что там человечки на экране выделывают, да гордость не позволяет. Как же он смотреть будет, если сам говорит, что от ящичка — никакой пользы? Вот и бродит он по дому уже целый день один-одинешенек, на весь белый свет разобиженный. А пуще всего белого света — на телевизор. Не было его — и славненько все было: хозяйство спорилось, птички накормленные были, посуда на полках блестела, все между собой разговоры всякие умные и интересные вели.
Обижался, горевал Кузька, а потом решил, что не горевать надо, а действовать. Кто знает, может быть, телевизор — это такой новый современный волшебник. Может, и не хотят в него хозяева дома смотреть, а ничего поделать с собой не могут. И спасать их должен тот, кто за счастье в доме отвечает. Спасать, а не обижаться.
— Интересно, а если его молотком победить, он будет сопротивляться или нет? — гадает Кузька. — Нет, молотком нельзя. Кто ж с волшебниками молотками борется? С ними хитростью надо. Да и нехорошо это. Ящичек хоть и волшебный, а все-таки домашняя вещь. А домовые должны вещи беречь, а не молотками их побеждать.
Сидит домовенок на карнизе, думу думает. По всем правилам думает, как его знакомый мальчик Матвейка учил: сначала почесал лапками в шевелюре, потом поковырял в носу, затем пожмурил глаза, а под конец стал смотреть вдаль с умным видом.
Ох, не было у Кузьки совершенно никакого опыта в перевоспитании чудесных ящичков. Домовые не очень любят обращаться к помощи волшебных вещей. Простые домашние предметы им нравятся больше. Послушные они, понятные, уважительные и к людям, и к домовым. На любовь и ласку отвечают любовью — если за ними ухаживать, служат верой и правдой. А волшебная вещь — она особенная. Если закапризничает, простыми методами с ней не справиться. Поэтому и методы нужны тоже особенные, волшебные.
— Все понятно, — вздохнул Кузька, — опять пора в путь-дорогу собираться, за советом к мудрому волшебнику идти. А пока я буду по белому свету его искать, пройдет, может быть, сто лет. Приду я домой с советом мудрого волшебника, а на месте этого дома опять новый стоит, уж вовсе непонятный. И вещи в нем еще непонятнее, чем чудесный ящичек. Придется опять чародея искать, совет ему назад нести и новый просить. А там и еще сто лет пройдет, так и буду я всю свою домовиную жизнь туда-сюда ходить, советы носить. Нет, надо искать волшебника, который поближе живет, пусть он и не очень мудрый.
И тут домовенок увидел на дереве возле дома одну знакомую ворону. Не раз она ему весточки от родных приносила. Скатился по занавеске на подоконник и стал руками размахивать. Увидела его ворона, обрадовалась. Рассказала Кузьке все последние новости, а домовенок ей и говорит:
— Помоги ты мне городских людей спасти. Слетай в темный лес, найди Дом Для Хорошего Настроения. Скажи, пусть хватает Бабусю Ягусю и бегом сюда. Мне совет ее нужен. Только не перепутай: если Яга будет в Доме Для Плохого Настроения, ничего не передавай, а уноси оттуда крылья сломя голову. А то только хуже будет.
— А что ж, полечу! — каркает ворона. — Свежим воздухом подышу, на природе порезвлюсь, с филинами в догонялки полетаю. И заодно задание твое выполню. Только ты наряди меня как-нибудь, чтобы было понятно, что я не просто ворона, а посланец. Там, в комнате, наверное, бусики есть, колечки, заколочки с блестящими камушками. Тащи все, а я выберу.
Кузька, конечно, согласился, что посланец должен отличаться от обычной вороны. Только драгоценности в доме искать не стал. Повязал вороне на лапку красную ленточку и строго-настрого велел с филинами не заигрываться — дело ждет.
