Страница 3 из 8
Катя в Игрушечном городе (сказка)
КУРИЦЫНА ДОЧЬ
Утром в коробке было просторней: Мишка сидел рядом с Подъёмным краном.
— Пора! — закричали игрушки из коробки.
Крюк закачался, зацепил кого-то, и раздался отчаянный крик:
— Куд-куда, куроцап несчастный? Подхватил, как коршун какой!
Подъёмный кран обиделся, но всё-таки осторожно вынул из коробки и опустил на пол перепуганную Курицу. Она тут же бросилась собирать цыплят:
Куд-куда? Куд-куда?
Ну-ка, ну-ка, все сюда!
Ну-ка, к маме под крыло:
Куд-куда вас понесло?
И ты, Катенька, лезь ко мне под крыло!
— Нет! — закричали игрушки. — Сначала сказку!
— Сказку так сказку, — согласилась Курица.
ТРИ КУРИЦЫ
Жила-была курица Чернушка. Сама чёрная, а цыплята жёлтые. И была у неё подружка Краснушка. Сама красная, а цыплята опять-таки жёлтые.
Вот встретились Чернушка с Краснушкой, поклевали то да сё, потолковали о том о сём, а больше всего о детках — какие они жёлтенькие да пушистенькие.
Потолковали, поклевали, пора и по домам. А цыплята заигрались, перемешались, не хотят расходиться.
Бегают куры от одного цыплёнка к другому: все жёлтенькие, все пушистенькие, не поймёшь, кто чей…
— Матери детей узнать не могут, — перебил Курицу Пингвин, — а дети не слушаются. Ну и воспитание!
— Ты, гусак заморский, не встревай! — обиделась рассказчица. — Питание у них было хорошее.
— Я готов принести глубочайшие извинения, — смутился Пингвин.
— Потом принесёшь. Сиди и слушай! — закричали игрушки.
А Курица продолжала:
— Ну вот, бегают, значит, куры вокруг цыплят, ахают, квохчут, кудахчут, а солнышко опускается, куриному племени спать пора.
На счастье, шла мимо Пеструшка, умнейшая курица, сама пёстрая, а цыплята жёлтые.
Чернушка с Краснушкой — к ней:
«Ах, беда! Наши птенчики перепутались. Не поймёшь, кто чей. Как быть?»
«Глупые вы куры! — отвечает Пеструшка. — Делите цыплят пополам, берите любую половину, и дело с концом!»
«Нам бы своих», — говорят Чернушка с Краснушкой.
«Не всё ли равно, свои или чужие? — рассуждает Пеструшка. — Все жёлтые, все пушистые, берите каких попало!»
Глядь, её собственные дети уже перемешались с Чернушкиными да с Краснушкиными, не разберёшь, кто чей.
«А теперь как? — спрашивают Чернушка с Краснушкой. — На три части деток поделим?»
«Как бы не так! — рассердилась Пеструшка. — Ишь чего захотели! Мои-то, негодники, больше всего любят клевать всякую чепуху: кнопки, пробки, бумажки, стекляшки. Кто ж за ними присмотрит, как не мать родная?»
«А мои, сердешные, — плачет Чернушка, — маковые зёрнышки уважают».
«А мои, ненаглядные, — убивается Краснушка, — любили пшено!»
Тут они переглянулись и разбежались. А вернувшись, принесли по тарелке. И цыплята сразу же припустились: одни — к маковым зёрнышкам, другие — к пшену, а третьи — к пробкам, кнопкам, бумажкам, стекляшкам и прочей чепухе.
Разобрали куры цыплят — и по домам. А говорят, куры — дуры. Как бы не так!
В КУРИНОЙ СТРАНЕ
Рассказала Курица сказку и тронулась в путь. За ней с радостным писком, толкаясь, копошась, клюясь, побежали цыплята. Катя смешалась с цыплячьей толпой, только верх платочка был виден. Но вот и он пропал вдалеке, там, где был куриный лужок — зелёный коврик с рассыпанными нитками, пуговками и мелким бисером.
Девочке понравилось быть цыплёнком. До чего ж приятно вприпрыжку бежать за Курицей, всё время что-то искать и находить, быть вместе с пушистыми цыплятами, которые так славно попискивают на каждом шагу, а главное — слушать мудрые речи Курицы.
— Иди как все! Гляди как все! Ищи как все! Пищи как все! И знаешь, кем ты станешь в конце концов? Ко-ко! Самой настоящей курицей!
Когда цыплята ссорились и дрались, Курица тут же наводила порядок:
— Кончайте клеваться, кому говорю! Кто много клюётся, тот мало клюёт. Кто мало клюёт, тот плохо растёт. Кто плохо растёт, того заклюют.
Она то и дело чего-нибудь пугалась:
— Ах, беда! Ко-ко-коршун! Ах, ужас! Ско-ко-ко-корей ко мне!
Цыплята забивались к ней под крыло. Курица прижимала их к земле и, нахохлившись, грозно глядела на потолок: попробуй тронь. «Странно, — думала Катя, — почему такая храбрая Курица только и делает, что всего боится?»
У Курицы было очень много забот. И девочка принялась ей помогать. Она искала цыплятам зёрнышки и червяков, разнимала драчунов и просто так играла с цыплятами, только бы они были вместе. Ведь Курица больше всего боялась: а вдруг кто-нибудь потеряется и пропадёт?
— Ах, радость! — кудахтала Курица. — Катя мне помогает!
— Ки-ти-ти! Ти-ти-ми! — пищали цыплята, бегая следом за девочкой. Это значило: «Куда ты, туда и мы».
Курица даже перестала оборачиваться и пугаться, шла и кудахтала о чём-то своём. И вдруг она всеми пёрышками почувствовала, что за спиной у неё никого нет.
— Ах, беда! — испугалась Курица. — Детки пропали! Ах, ужас!
И тут она увидела, что на другом конце куриного лужка как ни в чём не бывало шагает Катя, а за нею гуськом (да-да, гуськом, как какие-нибудь противные гусята) маршируют Курицыны дети, задирая клювы к самому небу, и поют песенку, которую им придумала Катя:
Цыпа-цыпа! Аты-баты!
Мы цыплята! Мы цыплята!
Мы клюём, клюём, клюём
Всё, что встретим на пути,
И поём, поём, поём:
«Тити-мити! Ти-ти-ти!»
— Ах, беда! Они только ходят и поют, но совершенно ничего не клюют. Ах-ах! Они худеют на глазах! Ах-ах! Они чахнут! Ах-ах! Они сохнут! Ах-ах! Они дохнут! — И Курица упала без чувств.
Очнувшись и увидев, что цыплята копошатся рядом пока ещё живые-здоровые, она сказала:
— Нет. Катя, ты — не цыплёнок. Ах, беда! Ты совсем-совсем не цыплёнок!
«ИГО-ГО, КАТЕНЬКА!..»
На следующее утро игрушки опять полезли в коробку. Мишка и Курица стояли рядом с Подъёмным краном и ждали, кого он вытащит и какую сказку сегодня расскажут. И вот над коробкой появилась самая счастливая на свете лошадиная морда:
— Иго-го, Катенька! Ты меня любишь? Я тебя очень люблю!
Игрушки вылезли из коробки, окружили Лошадку и потребовали выкуп.
— Выкуп? — не поняла счастливая Лошадка. — Берите что хотите! Берите овёс! Берите попону! Берите конюшню! Оторвите полхвоста! Только бы Катенька было со мной!
Наконец она разобралась, чего от неё хотят, и начала свою сказку.
ВЕРБЛЮЖОНОК
— Я так люблю скакать и так не люблю скучать! Скачешь-скачешь и прискачешь куда-нибудь. Скачешь-скачешь и встретишь кого-нибудь.
Однажды я попала в удивительную страну: солнце, песок и больше ничего…
— Пустыня! — ахнул Ванька-Встанька.
— Солнце, песок и я, — поправилась Лошадка. — Нет, не так. Солнце, песок, я и моя тень. Нет, опять не так. Солнце, песок, я, моя тень и мои следы на песке. Это так приятно — оставлять следы в пустыне!
Вдруг подул ветер. Песок поднялся и полетел. Солнце пропало. Тень пропала. Я скорей назад. Гляжу, нет моих следов. Все пропали, до одного. «Ну, думаю, значит, и я пропала!»
И тут я заплакала.
«Эй! — услышала я сквозь ветер. — Стой на месте и, пожалуйста, плачь погромче. А то я тебя не найду».
Это был Вер…
— Ура! — обрадовался Ванька-Встанька. — Это был Вер-то-лёт! Он всегда всех спасает.
— Нет, Ванька-Встанька. Это был Вер-блю-жо-нок. Он загородил меня от ветра, от колючего песка.
Буря утихла, и мы пошли к колодцу. Там было много верблюдов. Они стояли и пили воду.
Я уже напилась, и ещё напилась, и ещё. А они всё пьют и пьют.
«Верблюды, верблюды, — спросила я. — Зачем вы так много пьёте?»
Верблюды подняли головы, подумали немного и ответили:
«Понедельник!»
«Чего?»
Верблюды опять попили, снова подумали и говорят:
«Вторник!»
«Какой вторник?»
Верблюды попили-попили, подумали-подумали и как заревут:
«Среда!»
Когда они допились до воскресенья, мама Верблюжонка объяснила:
«Мы идём в пески. Там нет воды. Приходится пить на целую неделю вперёд…»
— Вот это заправка! — с уважением сказал Ванька-Встанька.
— А Верблюжонок приедет к нам в гости? — спросила Катя.
— Конечно, приедет, — ответила Лошадка. — Он обещал. Только я, Катенька, всё равно больше всех люблю тебя.
