Подарки фей — Редьярд Киплинг

Страница 34 из 50

– Это не та леди, что приезжает поиграть на органе? – шепотом спросила Уна.
– Нет, она уже там, за перегородкой. И потом, она всегда ходит в черном.
Фигура тем временем поднялась с колен и двинулась к ним по проходу между скамьями. Это был седовласый старец в длинной белой сутане; на грудь его свешивалось что-то вроде шарфа с перекинутым через плечо концом. Просторные рукава сутаны были вышиты золотом, и по всему подолу тянулась яркая золотая полоса.
– Подойдите к нему поздороваться, – донесся вдруг из-за купели голос Пака. – Это же Уилфрид.
– Какой Уилфрид? – переспросил Дан. – Пойдем лучше вместе.
– Святой Уилфрид, покровитель Сассекса, он же архиепископ Йоркский. Я уж подожду, пока он сам позовет, а вы ступайте.
Было слышно, как поскрипывают их башмаки на вытертых надгробных плитах посредине церкви. Архиепископ поднял руку, на которой сверкнул перстень с алым камнем, и произнес несколько слов по-латыни. Его тонкое лицо было очень красиво и казалось почти таким же серебристым, как венчик седых волос вокруг темени.
– Вы здесь одни? – спросил он.
– С нами еще Пак, – ответила Уна. – Вы его знаете?
– Теперь – даже лучше, чем прежде.
Он сделал приглашающий жест рукой и опять заговорил по-латыни. Пак вышел из своего укрытия и с гордым видом протопал вперед. Архиепископ улыбнулся.
– Добро пожаловать, – сказал он. – Я тебе рад.
– Добро пожаловать, о князь Церкви! – отозвался Пак.
Архиепископ поклонился и прошел дальше, в сторону купели. Его одежда мерцала в полумраке, точно крылья ночного мотылька.
– У него и вправду какой-то княжеский вид, – сказала Уна. – Но куда же он ушел?
– Просто осматривает церковь, – пояснил Пак. – Он это очень любит. А что там за шум?
Из-за перегородки послышались голоса: та леди, что приезжала поупражняться на органе, объясняла что-то мальчишке, который раздувал мехи.
– Тут, пожалуй, и не побеседуешь, – прошептал Пак, – пойдемте-ка в Панаму.
И он повел их в самый конец южного придела, туда, где на старинной железной плите чудны́ми угловатыми буквами написано: Orate p. annema Jhone Colinе. Из-за непонятного «п. аннема» дети и прозвали тот угол церкви «Панамой».
Архиепископ двигался не спеша, разглядывая то старинные надписи, то новенькие оконные стекла. Прийзжая леди за перегородкой начала перелистывать ноты и переключать регистры.
– Хорошо бы она опять сыграла те мелодии, – вздохнула Уна. – Помнишь, такие плавные, кружевные, будто узор из патоки на каше.
– А мне, – сказал Дан, – больше нравятся громкие и торжественные. Эй, смотрите, Уилфрид хочет закрыть дверцы в алтаре!
– Поди скажи ему, что нельзя, – посоветовал Пак с самой серьезной миной.
– Да у него и так не получится, – пробормотал Дан, но все же подобрался на цыпочках поближе к архиепископу. Тот задумчиво подталкивал рукой резные деревянные створки, но стоило убрать ладонь, как они распахивались вновь.
– Ничего не выйдет, сэр, – сказал Дан шепотом. – Старый мистер Кидбрук говорит, что эти двери – алтарные врата – не может закрыть ни один человек на свете. Он их сам так сделал!
Голубые глаза архиепископа весело блеснули, и Дан понял, что все это ему давным-давно известно.
– Простите, пожалуйста, – промямлил он, ужасно злясь на Пака.
– Все верно, Он их сам так сотворил, – улыбнулся архиепископ и направился прямиком в «Панаму», куда Уна специально для него притащила мягкое кресло.
– О чем эта песнь? – спросил он, вслушиваясь в негромкие звуки органа.
Не задумываясь, Уна принялась подпевать:
– И вы, о твари Господни, благослови вас Господь, восхваляйте Его все и славьте вовеки… Мы это еще называем «Ноев ковчег», потому что там перечисляются всякие звери, птицы, рыбы, киты…
– Киты? – быстро переспросил архиепископ.
– Ну да. «И вы, о киты, и все твари, что движутся в водах морских, – благослови вас Господь». Красиво, правда? Как будто волна подымается…
– Ваше преосвященство, – вмешался Пак с благочестивой миной, – а вот, например, тюлень, он тоже «тварь, что движется в водах морских»?
– Кто? Ах да! – рассмеялся тот. – Тюлени замечательно передвигаются в водах морских, тут ничего не скажешь. А что, приплывают они еще на мой остров?
Пак покачал головой.
– Те мелкие островки давно уже смыло.
– Оно и понятно. Там всегда был могучий прилив… Знаешь ли ты, девица, край морских котиков?
– Нет, но тюленей мы видели – у моря, в Брайтоне.
– То место, что имеет в виду его преосвященство, будет подальше к западу, на побережье близ Чичестера, – пояснил Пак. – Оно зовется Селси – «тюлений глаз». Там он обращал в истинную веру южных саксонцев.
– Да-да! Или они меня, – улыбнулся архиепископ. – Во всяком случае, первое в моей жизни кораблекрушение произошло как раз в тех краях. Помню, когда мы пытались сняться с мели, подплыл к нам старый толстяк-тюлень, высунулся по грудь из воды и почесал голову передним ластом, будто спрашивал сам себя: «И чего это он суетится, тот малый с шестом?» Уж на что я был мокрый да измученный, а тут не удержался от смеха. Ну а потом на нас напали тамошние жители.
– А вы что? – спросил Дан.
– Поскольку мы не могли вернуться во Францию, то попытались заставить их вернуться на берег. Но эти южные саксонцы испокон веку грабили разбитые суда; надо сказать, тем же промышляли и в моей родной Нортумбрии… В тот раз я вез из Франции кое-какие вещи для нашей старой церкви в Йорке, а эти разбойники стали хватать их без спросу и – боюсь, что я немного погорячился.
– А говорят, – с невинным видом заметил Пак, – что там разыгралось настоящее сражение.
– Э-э, да ведь я был тогда еще зеленым парнишкой, – отозвался Уилфрид неожиданно густым, по-северному хрипловатым баском. Впрочем, он тотчас откашлялся, и голос его опять серебристо зазвенел.
– Никакого сражения не было. Просто мои люди кого-то из них поколотили, а тут как раз начался прилив – на полчаса раньше срока – да и ветер задул, так что мы быстро убрались восвояси. Но самое интересное, что во время потасовки море вокруг нас так и кишело любопытными тюленями. Они то и дело выставляли из воды свои скользкие, гладкие макушки. Капеллан Эдди, мой добрый помощник, уверял, что это демоны. Да-да! Таково было мое первое знакомство с южными саксонцами – и с их тюленями.
– А вы еще когда-нибудь терпели крушение? – спросил Дан.
– Терпел, и не раз. Увы! Порой мне кажется, что вся моя долгая жизнь – одно сплошное кораблекрушение. Да-да…
И он замолчал, уставившись на латинскую надпись – точь-в-точь как старый Хобден смотрел иногда в огонь.
– А были у вас еще какие-нибудь приключения с тюленями? – не выдержала наконец Уна.
– Ах да, тюлени! Прошу прощения. О них-то я и веду рассказ. Да-да! Прошло двенадцать – нет, пятнадцать лет, – и я вновь отправился к южным саксонцам, на этот раз прямо из Нортумбрии, и не морем, а посуху. Я надеялся чем-нибудь помочь этим несчастным дикарям: ну хотя бы отучить их убивать друг друга и самих себя.
– Они что, сами себя убивали? Но почему?! – изумилась Уна. Она слушала, подперев ладонью подбородок.
– Да потому что язычники. Когда они уставали от жизни (можно подумать, мы все от нее не устаем!), то просто прыгали в море. У них это называлось «уйти к Во́тану». И очень часто дело было не в голоде и не в холоде. Какой-нибудь старик мог сказать, что на сердце у него, мол, тяжко и сумрачно; или женщина жаловалась, что видит впереди лишь долгие пустые дни… И, глядишь, не один, так другой уже плетется к прибрежным отмелям, и если бедняге не помешать – тут ему и конец! Приходилось бежать наперерез, а что поделаешь? Нельзя же позволить человеку наложить на себя руки только потому, что у него, видите ли, тяжело на сердце. Да-да! Удивительный народ эти южные саксонцы. Иной раз просто руки опускаются… А это что за мелодия?
Он снова прислушался к органу.
– Это она повторяет псалом к следующему воскресенью, – пояснила Уна, – «На Тебя, Господи, уповаю»… Но расскажите, пожалуйста, еще, как вы бегали по этим мокрым отмелям. Хотела бы я на вас посмотреть!
– И ты бы не прогадала: уж бегать-то я тогда умел! Король Этелуолш, тамошний правитель, предоставил в мое распоряжение пять или шесть приходов – и все на побережье: сплошная грязь и топь. И вот мы с Эдди в первый раз поехали осматривать свои владения, и вдруг смотрим – далеко впереди на илистой отмели бродит среди тюленей какой-то человек. Мой добрый Эдди недолюбливал тюленей, но привередничать было некогда, и он помчался вперед, как заяц.
– Зачем? – спросил Дан.

Рейтинг
( 2 оценки, среднее 3 из 5 )
Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: