Страница 3 из 22
Охотничьи приключения Барона Мюнхаузена
Шел я как-то лесом после удачной охоты. У меня не осталось ни одного заряда. Вдруг из леса вышел ко мне олень изумительной красоты, какого я еще никогда не видел. Олень взглянул на меня так спокойно и доверчиво, точно знал, что у меня нет ни одного заряда. В миг я зарядил ружье, а вместо дроби насыпал пригоршню вишневых косточек. Мой заряд попал оленю в лоб, между рогами. Оглушенный выстрелом олень упал, но в ту же минуту вскочил и убежал.
Года через два мне пришлось охотиться в той же местности. Смотрю: из леса вышел красивый олень, и между рогов у него вишневое дерево, а на нем — большие красные вишни, каких я никогда не видел.
В критические минуты, которые не раз переживает охотник в своей жизни, приходится пользоваться всем, что попадет под руку, лишь бы не упустить добычу. Не раз мне приходилось бывать в таком положении.
Как-то раз в Польше я охотился на птицу. Охота была удачной, и я расстрелял все заряды. Вечерело. Я стал собираться домой, как вдруг навстречу мне попался громадный медведь, который шел прямо на меня, широко раскрыв страшную пасть. Напрасно я искал по карманам какой-нибудь забытый заряд; там, кроме двух запасных кремней, ничего не оказалось. Один кремень, что было силы, я бросил в открытую пасть зверя и угодил ему в самую глотку. Мишка заревел, стал на четвереньки и повернулся ко мне задом. В тот же миг я всадил другой кремень с противоположного конца животного. Произошло что-то необычайное: от удара кремней посыпались искры, раздался оглушительный треск, и медведя разорвало на части.
Могу сказать, что на этот раз я вышел благополучно из беды, но не хотел бы во второй раз пережить все это. Никому не пожелаю без оружия встретить медведя.
Судьба меня безжалостно преследовала. Как только не было со мной оружия, я непременно встречался с каким-либо опасным зверем, точно он чутьем угадывал, что я безоружен.
Так, неожиданно в лесу на меня бросился огромный голодный волк. Однако я не растерялся и сунул ему в пасть сжатый кулак так далеко, что он не .мог ее закрыть. Безопасности ради я просунул руку почти до самого плеча.
Невольно я задал себе вопрос, что предпринять дальше? Неприятное я переживал положение. Сами судите, каково стоять против волка и ждать каждую минуту, что он вас растерзает!
Мы стояли друг против друга. Глаза у волка, горели злобой, казалось, он только и ждал, чтобы я вынул руку, но сделать это значило окончательно погибнуть. Тогда я засунул руку еще дальше, захватил его внутренности и вывернул волка, как перчатку, наизнанку. Волк тотчас же издох.
Но к этому приему я не решился прибегнуть, когда встретился как-то раз с бешеной собакой в узком переулке в Петербурге.
«Надо бежать», — подумал я и, чтобы облегчить свой бег, сбросил меховой сюртук и пустился домой со всех ног.
Сюртук был дорогой, подбитый ценным мехом — добычей моей охоты. Мне жаль было его лишиться, и я послал за ним слугу и велел повесить сюртук в гардероб.
На следующий день меня страшно перепугал мой Иван. Он вбежал в комнату, неистово крича:
— Господин барон, ваш сюртук взбесился!
Иван оказался прав. В ту минуту, как я вошел в гардеробную, мне представилась такая картинка. Взбесившийся сюртук, который укусила бешеная собака, трепал и рвал мое парадное платье. С трудом мы с Иваном привели все в порядок. Я всегда легко выходил из беды благодаря счастливо сложившимся обстоятельствам, своей находчивости, а также благодаря тому, что я никогда не терял присутствия духа. Все это крайне необходимо иметь тому, кто хочет быть хорошим охотником, воином или мореходом. Однако в высшей степени безрассудно поступит тот охотник, адмирал или полководец, который будет полагаться только на свою счастливую звезду, на свою личную храбрость и находчивость, а не позаботится приобрести необходимые познания, материальные средства и хорошее оружие, нужное для успеха начатого дела.
Этот упрек в нерадении я не заслужил. Лошади, собаки и всякого рода оружие были у меня самые лучшие, а мое искусство стрелять и дрессировать животных вызывало всеобщее удивление знатоков. Могу сказать, не хвастаясь, что воспоминание обо мне, как об охотнике, долго будет жить в лесах, полях и лугах. Не стану затруднять ваше внимание подробным описанием моих конюшен, псарен и оружия, как любят это делать пустоголовые хвастуны. Расскажу мимоходом только про двух собак, которые так верно мне служили и так были хороши на охоте, что воспоминание о них до сих пор живет в моей памяти.
Одна из них была легавая. Своим умом, неутомимостью и чутьем она вызывала общую зависть моих многочисленных приятелей-охотников.
Я охотился с ней днем и ночью. Когда становилось темно, я вешал фонарь ей на хвост и охотился ночью не хуже, чем днем.
Как-то (это случилось вскоре после моей женитьбы) моя жена вздумала пойти со мной на охоту. Я поехал вперед, чтобы поискать дичь, и скоро мой верный пес замер перед стаей в несколько сот куропаток. Я не стрелял, поджидая баронессу, которая должна была подъехать с моим поручиком и слугой. Однако время шло, а их все не было.
В конце концов я забеспокоился и повернул коня назад. На полпути я услышал какие-то тихие, жалобные стоны, которые раздавались недалеко от меня. Я смотрел во все стороны, но кругом на большом расстоянии, как я ни приглядывался, никого не было видно.
Соскочив с коня, я приложил ухо к земле и понял, что стоны доносились из-под земли. Я отчетливо различал голоса жены и слуги. Осмотревшись кругом, я заметил недалеко от себя отверстие каменноугольной шахты. Не оставалось никакого сомнения, что они туда провалились.
Я вскочил на лошадь и помчался в ближайшую деревню за рудокопами, которые с большим трудом вытащили несчастных из глубокой шахты. Прежде всех вытащили слугу и его лошадь, потом поручика и наконец мою жену и ее турецкую лошадку. Замечательно, что ни люди, ни лошади нисколько не пострадали, несмотря на значительную высоту, с которой они упали, и отделались лишь небольшими ушибами; зато испуг, пережитый ими, был так велик, что он не поддается никакому описанию. О дальнейшей охоте, как вы понимаете, нечего было и думать. Спасая погибавших, я, естественно, забыл о собаке.
— Страница 3 —
